Повесть о старых женщинах - [200]
— Давай я его встречу, — предложила Софья в половине шестого.
Эта мысль осенила ее внезапно. Она подумала: «Тогда у нас с ним будет время поговорить».
— Вот и прекрасно! — согласилась Констанция.
Софья оделась с замечательным проворством. Она добралась до станции за минуту до прибытия поезда. Из вагона вышло всего несколько человек, но Сирила среди них не было. Носильщик объяснил, что расписания экспрессов на основной ветке и поездов на Окружной дороге не согласованы, и, возможно, экспресс разминулся с местным поездом. Софья тридцать пять минут дожидалась следующего, но и на нем Сирил не приехал.
Дверь ей открыла Констанция и показала телеграмму: «Приехать не смогу, узнал последний момент. Напишу. Сирил».
Этого Софья и ожидала. На станции она чувствовала, что понапрасну дожидается следующего поезда. Констанция была спокойна и неразговорчива, Софья тоже.
«Какой позор! Какой позор!» — стучало сердце в груди у Софьи.
В этой истории не было ничего необыкновенного. Но, сохраняя внешнее спокойствие, Софья гневалась на своего любимца. Она с трудом приняла решение.
— Я выйду на минутку, — сказала она.
— Куда? — спросила Констанция. — Давай попьем чаю. Отчего бы не попить чаю?
— Я ненадолго. Хочу кое-что купить.
Софья отправилась на почту и послала телеграмму. Потом, испытывая некоторое облегчение, она вернулась в поскучневший и загрустивший дом.
IV
На следующий вечер Сирил сидел в нижней гостиной за чайным столом вместе с матерью и теткой. Констанции его приезд казался почти чудом. Он все-таки здесь! Софья была нарядно одета, на шее у нее висела цепочка из позолоченного серебра, застегнутая у горла и дугой спускавшаяся к талии, где она была пристегнута к поясу. Цепочка заинтересовала Сирила. Раза два высказав свое восхищение, он попросил: «Позвольте-ка мне рассмотреть ее», — и протянул руку, а Софья наклонилась к нему так, чтобы он мог потрогать цепочку. Несколько секунд Сирил перебирал в руках украшение — у Констанции это вызвало чувство ревности. Наконец, выпустив цепочку из пальцев, Сирил сказал: «Гм!» и, помолчав, добавил: «Эпоха Людовика Шестнадцатого, верно?» На это Софья ответила:
— Да, именно так мне и говорили. Но это пустяки — она стоила всего тридцать франков.
А Сирил резко перебил ее:
— Какая разница? — и, помолчав, спросил — Часто она рвется?
— Очень часто, — ответила Софья. — Ее все время приходится укорачивать.
В ответ Сирил только многозначительно хмыкнул.
Он по-прежнему был погружен в себя и, казалось, не замечал, что происходит вокруг. Но в этот вечер он был разговорчивее обычного. Сирил был благодушно настроен, особенно благодушно по отношению к матери — чувствовалось, что он старается отвечать на ее вопросы подробно и сердечно, словно откровенно признавая ее право на любознательность. Он похвалил чай и, казалось, даже замечал, что кладет в рот. Он посадил Снежка на колени и с восхищением рассматривал Фосетт.
— Боже мой! — воскликнул он. — Вот это собака так собака… И все-таки…
И он расхохотался.
— Я не позволю тебе смеяться над Фосетт, — пригрозила ему Софья.
— Право же, — сказал Сирил с видом знатока, — превосходная собака, — и, не удержавшись, добавил: — Насколько можно судить по той части, которая не поросла шерстью!
В ответ Софья только покачала головой, не одобряя подобных шуток. По отношению к Сирилу она была весьма снисходительна. Снисходительность читалась в ее взгляде, следившем за каждым его движением.
— Как по-твоему, похож он на меня, Констанция? — спросила она.
— Если бы я хоть малость был похож на вас внешне! — мгновенно ответил Сирил, а Констанция сказала:
— Он младенцем был очень на тебя похож. Он был очарователен. В школьные годы он выглядел совсем иначе. А в последнее время сходство опять стало заметно. Сирил очень изменился после школы, он ведь был довольно толстым и неуклюжим мальчишкой.
— Толстым и неуклюжим? — воскликнула Софья. — Вот никогда бы не подумала!
— Уверяю тебя, — настаивала Констанция.
— Ах, матушка, — сказал Сирил, — жаль, что ты не нарезала торт. Я бы съел кусочек. Но, конечно, если ты его выставила просто, чтобы мы полюбовались.
Констанция вскочила и схватила нож.
— Перестань дразнить мать, — сказала Сирилу Софья. — Констанция, не хочет он торта — ведь он и так объелся.
И Сирил крикнул:
— Да-да, мамаша, не надо его нарезать. Я сыт. Я просто дурачусь.
Но Констанция никогда не понимала подобных шуток. Она отрезала от торта три куска и протянула блюдо Сирилу.
— Говорю тебе, я сыт! — взмолился он.
— Ну же! — упрямо сказала Констанция. — Я жду! Сколько еще прикажешь держать перед тобой блюдо?
И Сирилу пришлось взять кусочек. Взяла кусочек и Софья. Когда Констанция испытывала воодушевление, ни сын, ни сестра не могли ей сопротивляться.
Несомненно, Констанция целиком и полностью была довольна вечером: собаки играли, газ ярко освещал великолепный стол, Софья и Сирил вели тонкую беседу, общий разговор тек свободно и весело, а порой переходил в веселую болтовню. Констанция должна была бы испытывать прилив счастья, к тому же ее ишиас на время отступил. Но в счастье ее была червоточина. Обстоятельства, сопровождающие приезд Сирила, огорчили ее, даже ранили, хотя она себе в этом не признавалась. Утром она получила коротенькое письмецо от Сирила, в котором он объяснил, что не смог приехать, и довольно туманно обещал, вернее — сулил, что заедет в другой раз. Это письмо было наделено теми же главными недостатками, что и отношение Сирила к матери в целом: оно было небрежным и нечистосердечным. В нем ни слова не говорилось о том, что помешало приезду Сирила. Сирил вечно все скрывает. Ее сильно расстроило это письмо, и она даже не показала его Софье, так как оно унижало ее как мать и выставляло Сирила в неблагоприятном свете. Затем, около одиннадцати Софья получила телеграмму.
На заре своей карьеры литератора Арнольд Беннет пять лет прослужил клерком в лондонской адвокатской конторе, и в этот период на личном опыте узнал однообразный бесплодный быт «белых воротничков». Этим своим товарищам по несчастью он посвятил изданную в 1907 году маленькую книжку, где показывает возможности внести в свою жизнь смысл и радость напряжения душевных сил. Эта книга не устарела и сегодня. В каком-то смысле ее (как и ряд других книг того же автора) можно назвать предтечей несметной современной макулатуры на тему «тайм-менеджмента» и «личностного роста», однако же Беннет не в пример интеллигентнее и тоньше.
Герои романов «Восемь ударов стенных часов» М. Леблана и «Дань городов» А. Беннета похожи друг на друга и напоминают современных суперменов: молодые, красивые, везучие и непременные главные действующие лица загадочных историй, будь то тайна украденной сердоликовой застежки или браслета, пропавшего на мосту; поиски убийцы женщин, чьи имена начинаются с буквы «Г» или разгадка ограбления в престижном отеле.Каскад невероятных приключений – для читателей, увлеченных авантюрными, детективными сюжетами.
«Великий Вавилон» — захватывающий детектив, написанный выдающимся английским мастером слова Арнольдом Беннетом, который заслужил репутацию тонкого психолога.Лучшая гостиница Лондона, «Великий Вавилон», где часто останавливаются члены королевских и других знатных семей Европы, переходит в руки нового владельца. Теодор Раксоль, американский миллионер, решает приобрести отель из чистой прихоти. Прежний владелец «Вавилона» предупреждает американца, что он еще раскается в своем решении. Тот относится к предостережению с насмешкой — ровно до тех пор, пока в отеле не начинают происходить самые невероятные события.
В сборник вошли романы английской писательницы Рут Рэнделл «Волк на заклание» и американского писателя, драматурга Арнольда Беннета «Отель „Гранд Вавилон“».Оба романа, написанные в жанре классического детектива, являются высокохудожественными произведениями. Захватывающие и увлекательные сюжеты заинтересуют самого взыскательного читателя.
(англ. Enoch Arnold Bennett) — известный английский писатель начала ХХ века.
Американский миллионер хотел бы выдать дочь за какого-нибудь американского миллионера, а она влюблена в неимущего английского аристократа.
«В Верхней Швабии еще до сего дня стоят стены замка Гогенцоллернов, который некогда был самым величественным в стране. Он поднимается на круглой крутой горе, и с его отвесной высоты широко и далеко видна страна. Но так же далеко и даже еще много дальше, чем можно видеть отовсюду в стране этот замок, сделался страшен смелый род Цоллернов, и имена их знали и чтили во всех немецких землях. Много веков тому назад, когда, я думаю, порох еще не был изобретен, на этой твердыне жил один Цоллерн, который по своей натуре был очень странным человеком…».
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.