Повесть о спортивном капитане - [67]

И лишь потом перешел к делу. Неприятному.

Святослав Ильич, что вы там затеяли в Каспийске?

— Ничего особенного, — ответил Монастырский, давно готовый к такому разговору. — Вы ведь знаете, что у нас в этом городе отличный легкоатлетический комплекс. С тех пор как вокруг него сосредоточились лучшие силы, стало ясно, что он отличный, но не первоклассный. А нужен первоклассный. Тогда можно гарантировать не только массовые занятия, но и воспитание спортсменов международного класса.

— Гарантировать? — прищурился Лосев.

— Твердо гарантировать, да, — подтвердил Монастырский. — Но для этого необходимо кое-что сделать.

— Кое-что? — снова переспросил Лосев.

— Да, по сравнению с результатами, думаю нынешние вложения не более чем «кое-что»: новое спортановое покрытие, восстановительный центр, закрытый манеж; хорошо бы бассейн, козырек над трибуной, да и трибуну расширить. Нужны высококвалифицированные специалисты, тренеры. Их придется обеспечить жильем, создать условия для работы. Нужны ставки…

— И где вы собираетесь все это взять?

— Исключительно за счет внутренних резервов. Сниму ставки из других, менее перспективных, мест. То же со спортаном, с материалами, то же с финансовыми средствами. Кроме того, мне обещана помощь городской комсомольской организации, горкома партии. Думаем широко использовать метод народной стройки.

— Может быть, запланировать строительство нового грандиозного комплекса? — спросил Лосев, и неясно было, иронизирует он или говорит серьезно.

Нет, — твердо сказал Монастырский, — считаю, что надо прежде всего совершенствовать, расширять существующие сооружения, а потом уж строить новые. Больно много у нас стоит начатых строительством и незаконченных! А тут готовый. Надо только руки приложить, чтобы засверкал.

Если б только руки приложить, — задумчиво проговорил Лосев, — а то ведь и средства вложить — вот в чем вопрос. Почитайте.

Он пододвинул к Монастырскому несколько листков.

Святослав Ильич углубился в чтение. Чего здесь только не было! Анонимка, в которой его обвиняли в личной заинтересованности. Мол, под прикрытием комплекса потерявший совесть председатель ЦС намерен построить себе дачу на побережье с баней и бассейном. Возмущенное письмо одного из членов президиума, председателя республиканского совета, решительно протестующего против изъятия у него строительных фондов и ставок ради Каспийска. Автор письма при этом объяснял: то, что у него уже год ставки висят и вакансии не заполнены, свидетельствует о требовательности в подборе кадров — не нашли еще достойных. Было письмо другого члена президиума. Тот соглашался с Монастырским, но считал необходимым подождать года три-четыре, посмотреть, прикинуть, взвесить. Имелось отношение из финансовых органов, куда, как и предупреждал, сообщил свое мнение главный бухгалтер. Была и еще одна анонимка, совсем уж гнусная, где председателя ЦС обливали грязью по всем статьям, и особенно за то, что он не ценит лучших работников своего общества, лишает их беспричинно премий и квартир, а квартиры те дает своим любовницам. В заключение подробно говорилось о том, что яблочко от яблони далеко не падает, что сын у Монастырского — преступник, убивший в пьяной драке человека, а папочка сейчас всех покупает, использует свои связи, чтоб замять дело.

Закончив читать, Монастырский поднял глаза на Лосева.

— Вот так, — сказал Лосев. — Последнюю-то бумажку могли не читать — такие мы в корзину выбрасываем, — и, брезгливо проморщившись, действительно скомкал анонимку и выбросил в корзину. — Но есть ведь и дельные бумаги, — он помолчал. — Есть и в поддержку.

Лосев подвинул к Монастырскому еще несколько листков.

Здесь было письмо одного очень авторитетного члена президиума, который писал, что знает — будут письма против, возражения и так далее, поэтому считает своим долгом направить в письменном виде свое личное мнение. Он считает действия председателя ЦС совершенно правильными и своевременными. Другое письмо, спущенное из инстанций, также поддерживающее решение Монастырского, было подписано секретарем Каспийского горкома партии.

Наконец, на нескольких листках от руки написали свое мнение юные члены легкоатлетической секции каспийской «Эстафеты». При этом они давали торжественное обязательство в случае создания комплекса выполнить такие-то нормы — кто разрядника, кто мастера, — а кто и побить всесоюзный юношеский и даже взрослый рекорды.

Почему-то именно это последнее наивное послание определило дальнейшее настроение Монастырского.

Он вдруг весело улыбнулся и сказал, показывая на письмо:

— Знаете, ведь для них все делается. Они здесь главные авторитеты.

— Но выговор-то, Святослав Ильич, вы получите, а не они.

— Что ж, я готов за каждый рекорд, который они побьют, по два выговора получать. Без трудов, говорят, ничего не дается.

— Если труды оправдываются, — многозначительно заметил Лосев. — Словом, советую все это еще раз продумать, рассмотреть на президиуме. Возможно, мы это тоже обсудим и примем нужное решение. Вы знаете, чем это может кончиться.

— Знаю, — сказал Монастырский, вставая, — но честно предупреждаю — буду настаивать на своем.