Повесть о славных делах Волли Крууса и его верных друзей - [18]
Глава одиннадцатая, где стенгазета остается без стихов
Удивительно, как это Андрес может несколько часов подряд махать лопатой! Правда, он строит по-всамделишному, а Волли ходит на эту стройку просто так, чтобы дир не ругался. Но все-таки и он, Волли, берется за лопату с не меньшим усердием. А вот минут через пять ему уже кажется, что лучше поработать ломом. А потом он решает, что интереснее таскать носилки. Там, глядишь, подвернется под руку кирка. Наконец, должен же кто-то узнать направление ветра, взглянуть, нет ли под камнем налима, посмотреть, что делают девчонки на насыпи… Мало ли за чем приходится выбегать из этого скучного котлована, который теперь ушел в землю так глубоко, что видны только его глинистые стены да небо над головой…
Вот и сейчас, когда к берегу подъехали три автомашины, нагруженные бревнами, первым их увидел Волли. Стоя на краю котлована и вытаращив для убедительности глаза, он взволнованно крикнул друзьям, оставшимся внизу:
— Ребята, лес привезли! Во-от такие бревна! Нам, честное пионерское!
Сообщение было настолько важным, что землекопы во главе с Андресом, оставив орудия производства, тоже поспешили наверх.
Конечно, на разгрузке бревен без Волли не могли обойтись. Он подбежал к первому грузовику и увидел, как из кабины вышел Альберт Паю. Вслед за ним неуклюже спустился на землю Рауль. Ну конечно, Волли с друзьями проливают на этой стройке целые реки пота, а директорский сынок тем временем вместе с папашей раскатывает на машине! И, наверное, чувствует себя героем: облагодетельствовал, бревна привез! Потом будет говорить, что он здесь самый главный и больше всех помог строительству. Попробовал бы он…
Но тут начались такие удивительные дела, что Волли только рот разинул. Вместе с шофером развязывать тросы принялся сам Альберт Паю. Потом директор совхоза легко поднялся в кузов, а следом за ним, посапывая, вскарабкался Рауль. Шофер тоже хотел залезть в кузов, но Паю остановил его.
— Справимся, — сказал он. — Ну-ка, Рауль, нажми!
— Глядите, как бы мальчику ноги не придавило, — забеспокоился шофер.
— Целы будут. Не знаю, как за его руками уследить, — пробормотал Альберт Паю.
Впрочем, шофер решил, что это ему просто послышалось: ведь он ничего не знал о пропавших яблоках…
— Товарищ директор, давайте мы сгрузим, — предложил он. — Тут нас три шофера, дело привычное!
— Вы разгружайте вторую машину. А мы эту. А то засиделся я по конторам. И сыну полезно размяться. Ведь тебе хочется размяться, Рауль?
— Да, папа, мне очень хочется размяться, — плаксиво ответил Рауль.
И они вдвоем принялись скатывать бревна, которые звонко ударялись друг о друга, подскакивали и катились по земле. А когда разгрузка закончилась, Альберт Паю подошел к самому берегу и заглянул в котлован.
— Молодцы! Много сделали! — сказал он и обернулся к сыну: — Значит, Рауль, тебе очень хочется рыть котлован?
— Да, папа, мне очень хочется рыть котлован, — ответил Рауль, разглядывая какую-то травинку у себя под ногами.
— Хорошо. Сговорились. Счастливо оставаться.
Андрес Салусте, как и следовало председателю совета стройки, вежливо поблагодарил Альберта Паю за оказанную помощь, и они пожали друг другу руки. Конечно, Волли тоже мог бы сказать директору спасибо и пожать ему руку. Но уж раз первым догадался Андрес, соваться вслед за ним просто смешно. Ладно, обойдемся без рукопожатий…
Ух ты, какой мрачный вид у толстяка Рауля! Смотри-ка, лезет в котлован…
— А я и не знал, что ты всю жизнь рвался в эту яму, — сказал ему Волли. — Может быть, ты пойдешь к девчонкам на насыпь? Там ты пригодился бы вместо трамбовки.
Но Рауль не был расположен шутить. Он вместе со всеми спустился в котлован, взял в руки первую попавшуюся лопату и долго, нажимая левой ногой и наваливаясь на черенок грудью, пытался врезать лопату в глину.
— Не так, Рауль, — сказал Андрес. — Здесь очень твердая глина. Смотри, как нужно копать…
Копать все равно было тяжело. Тяжело было и откидывать глину. Все-таки жестокий отец попался ему. Не так уж велико его, Рауля, преступление, можно было обойтись и без этих принудительных работ. И вот что странно: кажется, отца не так взбесило, что он сорвал те проклятые яблоки, как то, что он их съел. «Так и сожрал? — спрашивал отец. — В одиночку, без друзей, все яблоки? Тебя что, не кормят? Ты с голоду воровать пустился? Слов не нахожу! Любое озорство простил бы, но воровство…»
Отец объяснял ему: если бы Рауль пошел за яблоками не один, а с друзьями, другое дело: можно было бы считать это шалостью — чего не сделаешь за компанию!
Но ведь если бы они пошли, допустим, впятером, они и яблок съели бы в пять раз больше! Неужели отец этого не понимает?
Самое плохое — то, что Рауль не только дал слово «исправиться во всех отношениях», не только пообещал честно трудиться на строительстве, но и поклялся не жаловаться маме. Как это он скажет маме, что ему больше не хочется играть на рояле, а вдруг захотелось катать бревна и вообще работать каким-то подсобником и землекопом?
Только что отец уличал его во лжи, долго стыдил — и вдруг начал учить врать собственной матери! Где логика? Вечно эти взрослые запутывают даже совершенно ясные вещи! А Рауль теперь должен ковыряться с лопатой и даже поплакаться никому не может.
