Повесть о Сашке - [48]

— Все просто. Надо все взрыватели сначала извлечь. С минами надо быть особенно осторожным у них два взрывателя — выбивной и взрывной. Не знаю, как они на самом деле зовутся, но мы их так называли. Главное ведь не название, а чтобы не забыть их извлечь, иначе бабахнет. А нагревать корпус мины или снаряда надо очень медленно, постепенно, до тех пор пока тол станет текучим. Когда тол извлечен из бомбы или снаряда, он вполне безопасен. Мы им даже печку зимой топили. Вот и вся наука.

— Так уж и вся?

— Да, если хочешь я тебе, потом на практике покажу.

— Конечно. Я раздобуду мину и покажешь.

— Хорошо.

— А сейчас поможешь мне в одном деле?

— В каком?

Андрей на минуту замялся, а потом сказал, точно открывая большую тайну:

— Понимаешь у меня почерк очень плохой. А тут писать надо.

— Что листовку, что ли? Я могу. У меня хорошо получается.

— Нет, это не совсем листовка.

— А что это?

— Сейчас увидишь.

Через минуту он принес кусок фанеры и мел.

— На вот возьми и пиши, — сказал он, протягивая все это Сашке.

— Что писать?

— Пиши: «Громский Фрол Аркадьевич»

— Кто это?

— Это тот гад которого ты в деревне видела.

— Этот предатель в пиджаке и сапогах, который еврейку выдал?

— Он самый. Он у немцев начальник волостной управы.

— Какой управы?

— Это не важно. Пиши дальше.

— Что писать?

— Пиши: «Казнен, по приговору партизанского суда».

— Написала, — сказала Сашка, протягивая фанеру с надписью Андрею.

Тот внимательно осмотрел написанное, и сказал:

— Вот это я понимаю нормальная надпись. Все буквы ровные. Молодец.

— А когда это вы успели?

— Что успели? — удивился Андрей.

— Казнить этого гада. Когда вы это сделали?

— А это. Нет, мы его пока не казнили.

— Зачем же табличка?

— Пойдем сегодня ночью и повесим этого предателя. А на груди у него будет эта табличка. Чтобы все помнили днем сейчас немецкая власть, а ночью наша — партизанская.

Он так уверенно сказал слово «повесим», что Сашке стало страшно. Нет, этого Фрола ей жалко не было. Но так же легко как было произнесено это ужасное слово «повесим», могла легко оборваться и жизнь любого здесь присутствующего: Сашкина, Андрея, да и тех сопливых пацанов, которые ее провожали. Тут они сидят на летней полянке среди травы и цветов, спокойно и деловито говорят о смерти врага. А возможно у немцев кто-то,

о ком они вовсе и не знают, готовит в этот момент им самим смерть. И уже подписана бумага и от этой одной закорючки прервется их жизнь.

— Что загрустила, героиня? — спросил ее Андрей.

— Да так. Подумалось, может, уже отлита и для меня пуля.

— Брось, не грусти. Этой ночью будет на нашей улице праздник.

— Праздник?

— Уничтожить врага это ведь главное в жизни. Благодаря тебе, вон сколько фашистов в землю легло. Но не одной тебе мстить оккупантам, дай и другим кусочек славы.

Сашка хотела возразить, что не о таком признании мечтала она. Да и не славе она думала выполняя задания. Но тут к ним подошел молодой лейтенант в танкистском шлеме.

— Это ты Кондрашова? — спросил он Сашку.

— Да я.

— Из отряда Вольского?

— Да, а вы кто такой?

Лейтенант оглядел девочку с ног до головы как невиданное создание и лениво спросил:

— Ты чем там у Вольского занималась?

— Задания разные выполняла.

— А какое у тебя там было главное задание? Не из пулемета же строчить? Чем ты чаще всего занималась?

— На кухне помогала.

— Вот видишь. А я танкист, офицер. Я старший по должности и званию. Поэтому ты не должна задавать мне вопросы. А будешь выполнять мои приказы.

— Почему это? — с вызовом спросила Сашка, заносчивый лейтенант ей не понравился.

— Потому что мы завтра с тобой отправляемся в отряд Вольского. Я старший группы и не подчинения я не потерплю.

Девочка хотела как-то резко ответить, но увидела приближающегося командира отряда и сдержалась.

— А вы уже познакомились, — сказал Егор Иванович.

— Ага, — как можно более развязно сказала Сашка.

— Дисциплинка тут конечно не на высоте, — ехидно пробурчал лейтенант.

Егор Иванович оглядел их и понял, что лейтенант с Сашкой уже успели поцапаться, но решил направить разговор в более деловое русло:

— Тут в отряд Вольского, прибыл комиссар, привезли и новую рацию и батареи. А у меня нет связи с штабом партизанского движения. Мы тут интересный документ нашли, вот перевод, — сказал командир отряда, протягивая бумагу лейтенанту.

— Что это?

— Двенадцать заповедей поведения немцев на Востоке и их обращения с русскими.

— Интересно.

— Секретная инструкция статс-секретаря министерства продовольствия и сельского хозяйства Германии Герберта Баке о поведении должностных лиц на территории СССР, намеченной к оккупации.

Лейтенант развернул бумагу и прочел:

— Нищета, голод и лишения — удел русского человека в течение многих столетий. Его желудок переварит всё, поэтому никакого ложного сочувствия к нему. Не пытайтесь вносить изменения в образ жизни русских, приспосабливая его к германскому жизненному стандарту…

— Они нас и за людей-то не считают, — вмешался в разговор Андрей.

— Это точно, людоедские заповеди, — подтвердил лейтенант.

— Вот и надо чтобы этот документ оказался у нашего командования и о нем узнали во всем мире. Чтобы быстрее открыли второй фронт. К тому же надо Вольскому патронов подбросить, немцы на него за взрыв поезда очень обозлились. Он сейчас отошел к старой базе, ты Саша знаешь, где это, поэтому покажешь лейтенанту дорогу.