Повесть о Сашке - [37]

— Так что же делать?

— Перво-наперво надо корректировщика найти, а потом уже что-то предпринимать.

— Так давай действуй.

Под аккомпанемент взрывов Михалыч собрал пятерых партизан умеющих хорошо стрелять и сказал:

— Где-то неподалеку, скорее всего на дереве, сидит немец и корректирует огонь по нам. Направление где он предположительно сидит — я вам укажу. Надо найти гада и уничтожить. Справитесь?

— Справимся, — ответил за всех Василий Захарович, — я старый охотник, да и другие не подкачают.

— Дело это не легкое. Он, скорее всего, в маскировочной одежде и в листве его заметить трудно. Но есть зацепочки.

— Какие?

— Он наверняка с биноклем. Так, что если что-то блеснет на солнце, это он. Второе, он со своими общается скорее всего не по рации, а по телефону. Так что, если найдете провод, то делайте вывод сами. И слушайте, он обязательно говорит, ему общаться с батареей минометов надо. Чтобы сообщать, где перелет, а где недолет — для этого он и нужен.

— Корректировщик, это как у воров — наводчик, — встрял в разговор Юрка.

— А ты что здесь делаешь? — возмутился Михалыч.

— Хочу тоже охотиться на корректировщика.

— А ты стрелять-то умеешь? — усомнился начальник разведки.

— Меня отец пару раз с собой на стрельбы брал и в тире я из воздушки выбивал 98 очков из 100.

— Ах из воздушки, ну тогда понятно. Вот что — лишней винтовки у меня нет, да и патронов у нас кот наплакал. Ползи в мою землянку и возьми там лежит трофейная маузеровская мелкашка и две пачки патрон к ней.

— Мелкашка? Из нее человека-то убить можно?

— Если ты такой спец по стрельбе, то поразишь врага прямо в сердце. Так что бери мелкокалиберную винтовку и дуй в направлении вон той старой осины. Это твой участок, — сказал Михалыч, пригнувшись от очередного взрыва.

Когда Юрка перебежками понесся выполнять задание. Командир разведки обвел недоумевающих бойцов взглядом и сказал:

— Вы-то понимаете, что в том направлении точно никого нет. Но пусть парень пройдется, посмотрит, там-таки сейчас безопаснее чем здесь.

Через минуту, когда партизаны разошлись выполнять задание, Михалыч отправился к командиру отряда.

— Через полчаса мы эту «кукушку» найдем и уничтожим.

— Почему «кукушку»? — удивился Вольский.

— Я в финской войне участвовал. Так тогда вражеские снайперы прятались на деревьях. В густой кроне их не разглядеть. Вверх бойцы редко смотрят. Поэтому финские снайперы-кукушки много наших тогда положили.

— Ишь ты, «кукушки», а я о них и не знал.

— Это была странная война. И «кукушки» в ней сказали свое слово.

В этот момент минометный обстрел прекратился.

— Что у них боеприпасы кончились? — удивился Михалыч.

— Нет, не похоже. Они скорее всего в атаку пойдут, не хотят своих же огнем накрыть.

— Так мы их достойно встретим. К ручному пулемету пару дисков еще есть.

— Встретим, но без тебя.

— Как это?

— Ты дуй в нашу медчасть и найдешь там легко раненого сапера из окруженцев. Он подлечился и уже ходячий. Возьмешь его и бегом к минному полю. Во что бы то ни стало проделаете там проход, для нашего отхода.

— Ладно, сделаю.

— И скажи, чтобы раненых тоже несли в том направлении и детей. Да возьмешь с собой Сашку — она покажет, как они на минное поле вышли.

Вольский ошибся. Немцы пока не собирались атаковать. Вместо этого над лесом раздался голос из репродуктора:

— Советские солдаты и партизаны — стреляйте в своих командиров и комиссаров. Ваше сопротивление бессмысленно. Сдавайтесь в плен и вам будет гарантировано хорошее обращение и еда. На размышление вам дается полчаса, после этого вы будете уничтожены огнем нашей артиллерии.

— Врут гады, — сказал подбежавший к командиру Василий Захарович.

— Ты откуда взялся. Вроде ты должен корректировщика огня искать?

— В моем направлении его нет. Я почти до самых немецких позиций дошел. И скажу, что врет — минометы их я видел, а артиллерии у них нет.

— Ты Захарович собери всех кто остался и веди их ко мне.

— Хорошо. А что им сказать?

— Ничего не говори. Мы сдаваться пойдем.

— Не понял. Вы что сдурели? Как это сдаваться?

— Раз немцы предлагают хорошие условия и еду, то надо сдаваться. И не обсуждай приказ командира.

— Это не приказ, а какое-то предательство.

— Без обсуждений. Твое дело людей здесь собрать. Ничего им не говори. Я им все сам объясню.

— Действительно о том, что будем сдаваться, лучше не говорить, — вздохнул старый партизан.

— Давай побыстрее, время ультиматума пройдет быстро. Надо успеть пока немцы опять из минометов стрелять не начали.

В это время появился Юрка с двумя винтовками за плечами и с биноклем на груди.

— Товарищ командир, я его снял.

— Кого ты снял?

— Немецкого корректировщика.

— Неужели ты?

— Да — все как говорили и бинокль, и телефонный аппарат. На дереве сидел.

— Молодец, это здорово. Чего же такой печальный?

— Михалыч сказал, что надо прямо в сердце его стрелять. А я не попал.

— У всех бывает, что промахиваешься.

— Нет, я не промахнулся, просто в сердце не попал. А когда он свалился я его из револьвера и добил.

— Молодец. Объявляю тебе благодарность.

— Служу Советскому Союзу.

— Поздравляю. Только тут вот какие дела. Слышал, что немцы на весь лес вещают?

— Не глухой. Все слышал.