Повесть о Сашке - [38]

— Так вот тебе новое приказание. Залезешь на вон то высокое дерево за лагерем. Организуешь там на нем стрелковую позицию. И когда немцы мимо него пройдут и будут на удалении не менее ста метров, будешь, как снайпер их расстреливать, не выдавая себя. Задание понял?

— Понял.

— Замаскируешься хорошо. Будешь у нас «кукушкой».

— Какой кукушкой?

— Я тебе потом, отдельно объясню.

— Ладно.

— Не «ладно», а «Так точно». Бегом — выполнять.

— Так точно. Слушаюсь, — отрапортовал Юрка и побежал в лес.

В это время подошел к командиру и Василий Захарович с десятком бойцов.

— Товарищи бойцы вы все меня хорошо знаете. Вместе со мной вы сражались с врагом, вместе мы хлебали из одной миски и делили радость побед и горечь поражений. Но сейчас патронов у нас мало, еды нет совсем. Немцы нас окружили и прижали к минному полю. Ситуация критическая. Все со мной согласны?

— Да.

— Но сейчас, мы с вами должны решиться на очень не простой шаг.

Над лесом пролетел немецкий самолет разбрасывая листовки. Несколько листков упало прямо под ноги партизанам.

На красноватой бумаге плохого качества во всю длину строки было слово «Пропуск», написанное по-русски и по-немецки. Потом шрифтом поменьше шел текст:

Пред'явитель сего, не желая бессмысленного кровопролития за интересы евреев и комиссаров, оставляет побежденную Красную Армию и переходит на сторону Германских Вооруженных Сил. Немецкие офицеры и солдаты окажут перешедшему хороший прием, накормят его и устроят на работу. Пропуск действителен для неограниченного количества переходящих на сторону германских войск командиров и бойцов РККА.

Для перехода на сторону Германских Вооруженных Сил без листовки достаточно поднять обе руки вверх и крикнуть «Сталин капут» или «Штыки в землю».

Командир отряда поднял листовку и отдал ее одному из партизан.

— Вот немцы и пропуск для сдачи в плен прислали.

Партизаны переглянулись, не понимая, к чему клонит командир.

— Я думаю надо стоять до конца. Как-нибудь да отобьемся от германцев, — сказал Василий Захарович.

— Ты командира не перебивай, умереть мы всегда успеем.

Василий Захарович передернул затвор.

В это время из репродуктора раздалось:

— Время ультиматума закончилось. Через несколько минут вы будете уничтожены огнем наш артиллерии.

После этого последовала небольшая пауза. Затем над лесом пронеслось на ломаном русском языке, сказанная с явным раздражением фраза:

— Мы давать вам только один минут на размышление.

Немецкий офицер уставился на циферблат наручных часов. Минута истекла быстро. Офицер вопросительно посмотрел в сторону леса.

В ответ со стороны партизан раздалось несколько нестройных выстрелов.

— Пока заканчивать этот цирк, — сказал немецкий офицер — фельдфебелю.

— Прикажете открыть огонь? — Не спешите Ульрих, перед атакой покурим и дадим пожить большевикам еще пару минут.

Пять фигур с поднятыми руками появились между деревьев. Люди были без оружия и поясных ремней. Впереди их шел сам Вольский.

— «Штыки в землю» мы сдаемся. Мы хотим сохранить свои жизни и жизни наших родных, — крикнул он.

Немцы с подозрением смотрели на людей выходящих из леса.

— Почему вас есть так мало? — спросил немецкий офицер.

— Тех, кто не захотел сдаваться, мы убили, — ответил Вольский.

— Вы делали правильный выбор.

— Конечно правильный. Давай.

— Что есть «давай»?

Но слово «давай» предназначалось идущим рядом с ним партизанам. Все происходило как в замедленном кино. Партизаны из-за спины достали привязанные там гранаты и забросали ими немцев. Потом повалились на землю. Фашисты уверенные в своей победе никак не ожидали такого поворота событий. С фланга по немцам заработал ручной пулемет. Раздалось множество взрывов. Партизаны под прикрытием пулемета бросились обратно в лес.

Немцы понесли большие потери. Первыми пулями был убит их офицер. Фельдфебель — ранен осколком гранаты, но все же он успел дать команду к наступлению. Это была ошибка, преследуя партизан, они потеряли два десятка человек убитыми и ранеными. Что странно многие из них были ранены выстрелами в спину. Но все эти потери никак нельзя было сравнить с теми, которые получила рота, после того как они выскочили вслед за отступающими партизанами на минное поле. Узенькая тропка, отмеченная еловыми ветками, была видна русским, но не фашистам. Тридцать два немца остались лежать на земле среди кустов папоротника и зарослей лопуха пораженных шрапнельными шариками мин-лягушек.

Глава 24

— Дело это трудное, — сказал Михаил Петрович, потерев седую гриву на затылке, — осилишь?

— Да, постараюсь, — ответила Сашка.

— Тут надо справиться, ведь дело идет о человеческих жизнях.

— Так точно, товарищ командир.

— Так то лучше. Придется идти через болото. Там топкое место, но если идти между двух кривых берез прямо, то выйдешь на сухое место. Что-то вроде острова. Передохнете с мальцами там часок, обсушитесь. А потом идите на высокую сосну среди валунов. Все просто. Я тебе на карте сейчас покажу.

Михаил Петрович — развернул карту.

— В деревню Большие Углы не идите, там немцы. Лучше в лесу переночуйте. Хотя…, — замялся Михаил Петрович.

— Что, хотя?

— В стороне от деревни живет Галина Полушка. Ее дом как раз у вас по пути, немцев там, по нашим сведениям нет и вообще там тихо, и стоит избушка далеко от деревни. Но, понимаешь ли…