Повесть о Роскошной и Манящей Равнине - [74]

Еще скажу тебе, что более года назад в эти края пришел Сын Короля, второй настоящий мужчина, а ты будешь третьим, кого завлекли к нам ее чары, с тех пор как я нахожусь здесь. Истинно, появившись здесь, он показался нам – мне и еще более моей хозяйке – прекрасным, как ангел, и она крепко влюбилась в него – и он в нее, только на свой лад. Однако оказался он легкомысленным и холодным и скоро обратил на меня свой взор и предложил любовь – как вышло, нечистую и недобрую. Ибо, услышав от меня «нет», чего не сказала бы я из одного страха перед Госпожой, он не пожалел меня, но бросил в самые тенеты ее гнева, оставив без помощи и доброго слова. Но, о друг мой, невзирая на все беды и горести, я училась, становилась мудрей и мудрей, дожидаясь дня своего избавления, который настал, когда появился ты.

Тут взяла она Вальтера за руки и поцеловала их, он же поцеловал ее щеки, и слезы Девы омочили его губы.

Но она скоро продолжила:

– Но несколько месяцев назад этот трус, невзирая на красоту, начал надоедать Госпоже. Тут ты и угодил в ее сети, как догадываюсь я теперь. Ибо однажды, ясным днем, я прислуживала Госпоже в зале, а Злой Уродец, убитый сегодня тобой, лежал у порога, мною как бы овладел сон, хотя я пыталась прогнать его, боясь наказания. Многоколонный зал сам собою расплылся и исчез с глаз моих, и ноги мои ступали по грубой булыжной мостовой, а не по чудесным мраморным плитам; пахло соленым морем, корабельными снастями. За спиной моей поднимались высокие здания, передо мной были корабли… хлопали паруса, ударялись друг о друга канаты, колыхались мачты. А уши мои слышали возгласы моряков – и все это я видела и слышала в забывшиеся периоды моей прошлой жизни.

И вот мы – Гном передо мною, а хозяйка следом – поднялись по трапу на высокий корабль, а потом он набрал ход и вышел из гавани, и тут же моряки подняли свой флаг.

Рек тут Вальтер:

– Что такое! И ты видела герб на нем – похожий на волка зверь, тянущийся к девице? Которой могла быть и ты?

Ответила она:

– Да, так и было, только воздержись от вопросов, дабы могла я окончить! Потом корабль и море исчезли, но я не вернулась под крышу Золотого Дома, а все мы втроем оказались на улице того самого города, с которым только что расстались. Но на тот раз скудным получилось видение; помню только перед собой дверь доброго дома… Быстро исчезла и она, и вот я оказалась вновь в многоколонном зале, где вновь уязвили меня моим рабством.

– Девица, – спросил Вальтер, – одно хотел бы я знать: не видела ли ты тогда меня на причале у кораблей?

– Нет, – отозвалась она, – много было людей в гавани, но все они казались мне изображениями чужеземцев. Теперь внемли дальше: месяца через три, когда втроем мы вновь находились в чертоге, сон повторился, однако видение вновь оказалось неярким. Опять оказались мы на людной улице торгового города, не похожего на предыдущий, и там справа от нас у двери дома стояли люди.

– Да-да, – возгласил Вальтер, – и воистину одним из них был не кто иной как я.

– Не торопись, возлюбленный! – сказала она. – Ибо повесть подвигается к своему окончанию. Я хочу, чтобы ты внимательно слушал меня, иначе, быть может, сочтешь мой поступок недостойным прощения. Дней через двадцать после этого сна я отдыхала от службы хозяйке, и чтобы отвлечься отправилась к источнику возле дуба, однако, скорее всего, это она вложила в мою голову мысль пойти туда, чтобы я встретила тебя, и дала ей тем самым основания для упреков. Так сидела я, не радуясь ничему, с тоскою в сердце, потому что Сын Короля недавно был более чем настойчив в том, чтобы я отдала ему свое тело, в противном случае угрожал обречь меня самым худшим мучениям и позору. Признаюсь, отвага отказывала мне и я уже была почти готова согласиться на его притязания, чтобы тем самым избежать худшего. Но здесь скажу тебе кое-что, и – молю – прими это близко к сердцу. Более всего побуждало меня противиться этому трусу сознание того, что мудрость моя была – и ныне является – мудростью девицы, а не женщины и что я могу утратить всю свою мощь вместе с девственностью. Злой ты можешь назвать меня, но мне было так тяжко, что я готова была расстаться со всем этим, чтобы только отвести от себя гнев Госпожи.

Но тут, обдумывая все это, я увидела приближающегося мужчину, и поскольку в окрестности нет никого, кроме Сына Короля, полагала, что это он, пока не заметила золотые волосы незнакомца и серые очи. А потом услыхала голос его, добротой пронзивший мое сердце, и поняла, что это мой собственный друг явился ко мне; и слезы эти – дань сладостной отраде того часа.

Молвил тут Вальтер:

– И я тоже явился к своей подруге. Но я понял, что ты запрещаешь мне, и поступлю по твоему приказу, пока не окажемся мы вдали от этой пустыни и от всего злого. Но неужели ты запретишь мне всякую ласку?

Рассмеявшись посреди слез, она молвила:

– О нет, бедный мальчик, только будь благоразумным.

А потом склонилась к нему, обхватила лицо ладонями и поцеловала так, что глаза его от любви и жалости к ней наполнились слезами.

После Дева сказала:

– Увы, друг мой! Возможно, ты еще посчитаешь меня виновной и лишишь всей своей любви, когда узнаешь обо всем содеянном мной ради себя и тебя. О если бы для виновной женщины нашлось иное наказание кроме разлуки!