Повесть о полках Богунском и Таращанском - [46]
— А Ященко твой к богу пошел, — сказал Киёк Евтушенко.
— Ну и холера! — махнул рукой Евтушенко,
— Едем! — сказал Денис.
— Эскадрона не рушь, пусть отдыхают. Мы втроем, нам больше никого не надо, там людей хватит.
— Ты, Грицько, останешься с эскадроном, — сказал Денис Душке, вошедшему в хату, — а завтра с утра пойдете на Ярославец, мы там будем.
— Глубокая разведка? — спросил Грицько Дениса и неодобрительно посмотрел на остальных.
Денис, зная, что Грицька не переспоришь — он все равно поедет, — сказал:
— Вот черт! Ну, передай эскадрон Буленко и катай с нами.
— Это айн момент! — сказал Душка, повеселев, и опрометью выбежал из хаты.
— Не оставляет тебя твоя Душа? — спросил, улыбаясь, Евтушенко. — Как его фамилия-то настоящая? Душа, что ли?
Денис тоже улыбнулся.
— Душка.
— Душа он и есть.
И с тех пор он стал звать Грицька «Душой».
БАНДУРИСТ
Места, по которым они проезжали, были полны романтики, что бросилось в глаза Денису, как только вступил он на Глуховщину. Холмистый, с гребнем тополей на самом отдаленном кургане, пейзаж при луне напоминал какую-то пышную декорацию к украинской песне. А песня— одна из чудеснейших в мире, украинская песня — неслась к ним издали и таяла в воздухе, как бы смешиваясь с ароматом теплеющей талой земли и набухающих почек тополей.
— Это Ярославец, — показал Евтушенко в сторону тополевого гребня на горизонте,
вспомнилось Денису.
— А сколько тут до Путивля? — спросил Денис,
— Сорок верст с гаком, — отвечал Евтушенко. — А почему спрашиваешь?
— Да так, — отвечал Денис. — Одну песню вспомнил.
— Еге! Тут и не одну вспомнишь! — загадочно отвечал Евтушенко. — .Тут все песни вспомнишь. Такие места! Наши места знаменитые!
Они проскакали ночной Ярославец, распугав по аллеям кочубеевского парка поющих и жартующих с хлопцами дивчат.
— Это бывший Кочубеев двор. Была домина, да стала руина! — показал Евтушенко на руины кочубеевского дворца. — Разбили бандюги оккупанты, пушками раз-гавкали. Тут у нас было с ними генеральное сражение. Народное имущество перепортили, песьеголовцы. Ну, вот и лес… Вот и приехали! — показал он вдруг. — Теперь за мною, вправо дороги!
Проехав еще немного, он свистнул, и прямо из лесу на него выскочила фигура всадника.
— Тише ты, черт! — подъехал к нему Евтушенко.
Они о чем-то переговорили.
— Можно ехать! — вернулся Евтушенко. — Самый разгар, Хрин верховодит.
Поехали по открывшейся вдруг просеке. Навстречу им ехал медленно конный отряд человек в двадцать.
— Делегация? — спросил передовой, подъехав.
— Большевики! — отвечал Евтушенко,
Всадники повернули коней и пристроились рядом, окружив приехавших.
Денис вглядывался в их вооружение и одежду. Под одним, ехавшим рядом с Денисом — видно, старшим, — было седло. Вместо винтовок у большинства за поясами торчали обрезы, а вместо сабель — лезвия от кос, замотанные в войлок.
Ехавший рядом с Денисом вдруг спросил:
— Ты Кочубей?
— Да, Кочубей.
— И Денисом зовут?
— Денисом, — отвечал Кочубей.
Всадник потрогал маузер, высовывающийся из голенища сапога.
Денис обменялся с ним взглядом, тот невольно улыбнулся в ответ на косой взгляд гостя.
— Примериваешься?
— Примериваюсь! — ответил Денис.
Проехав с полверсты просекой, всадники услышали гул голосов и почуяли дым лесного костра. Какой-то мелодичный звук примешивался к гулу.
Но через минуту Денис уже ясно различил, что это звук бандуры, и вспомнил загадочные последние слова умершего два часа назад на его глазах шпиона: «Тут все дело в бандуре!»
«Так вот она и бандура! Сейчас все станет понятным», — подумал он.
Они свернули в гущу леса и поехали извилистой, черневшей в рыхлом снегу тропой на голоса, которые все приближались. Уже ясно различимы были и слова песни:
Всадники подъехали к костру. Вокруг костра сидели люди, задумчиво слушая песню. Их было больше сотни. Меж деревьями фыркали кони, пахло сеном, навозом, жареной бараниной и самогоном.
Никто и не подумал обернуться на приезжих. Все сидели, сосредоточенно слушая песню и чуть подпевая.
Провожатые спешились, спешились и приезжие и подошли к общему кругу.
Теперь кое-кто из сидевших поближе к костру отодвинулся в сторону, уступая, место гостям. А бандурист продолжал петь и, кончив песню, все еще перебирал струны, отыскивая какой-то веселый, игривый, шуточный мотив.
— Дядьку Микита, гости приехали! — сказал один бандуристу.
— А хиба ж я не бачу, — усмехнулся бандурист. — То й що ж, як прыихали? Хай нас послухають!
В голосе бандуриста была насмешка и вызов. Перестав подбирать веселый мотив, он вдруг сурово кашлянул и запел каким-то особым, властным голосом, как бы желая внушить всем торжественность этой песни:
И Денис невольно заслушался.
— Ну, что скажешь, Кочубей? — спросил певец, кончив петь и помолчав, как будто он именно к нему относился песней и ждал от него ответа.
— Я приехал вас слушать, а не говорить. А говорить я завтра буду.
— А! Ну так и слухай.
И бандурист стал вновь перебирать струны, прикладывая ухо к бандуре, как будто желая вызнать, что сама она еще скажет.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.