Повесть о партизане Громове - [37]

Киря изо всех сил побежал к избушке. Он не оглядывался назад и без этого по лошадиному топоту чувствовал, что всадники его настигают. Теперь уж, может быть, триста, двести, а то и меньше метров отделяет их от него. Киря не слышал, как офицер скомандовал: «Бей по ногам!», но когда пули тонко запели вокруг него смертную песнь, понял — это конец. Не ходить ему больше в разведку и после с радостью докладывать: «Задание выполнено!», не бывать ему больше в своей деревне. И Пети Нечаева не увидеть, а он, наверное, ждёт его сейчас на заимке. И командир отряда, партизаны ждут с патронами.

Взвизгнула впереди пуля, подняв фонтанчик пыли, ещё и ещё… И вдруг ногу ожгла невыносимая боль, и Киря ткнулся головой в тёплую траву. Ну, вот и всё, не надо открывать глаз, шевелиться, пусть вихрем промчатся над ним лошади и навсегда пришьют его копытами к родной кулундинской земле. Да нет, этак страшно, и вспомнилось, что у него граната, наган и патроны есть. Попробовать отбиться?..

Киря поднялся, но нога подвернулась, и он упал на спину. Прямо над ним в вышине трепещет жаворонок и поёт. Глупый, он ничего не понимает, и выстрелы, которые несут смерть, слышит впервые. Да он и высоко, и не по нему это стреляют. И поёт жаворонок не о смерти, а о жизни, потому что вокруг весна, под ним солнечная степь, а выше — безграничные просторы и синее-синее, без единого облачка, небо.

Но вот песни жаворонка не стало слышно, её заглушил конский топот, который нестерпимой болью давит на ушные перепонки. Пареньку кажется, что под копытами вздрагивает земля, скоро она расколется перед ним и он полетит в пропасть.

Киря через силу поднялся и, сжав губы, чтоб не кричать от боли, захромал к избушке. Да она совсем близко. Вот она. Успел, успел добраться, прежде чем его захватили каратели! Теперь он живым им не дастся. Закрыв дверь на засов, Киря повалился на земляной пол у узкого оконца. Выглянул из-за косяка.

Всадники спешились и двинулись к избушке. Киря тщательно прицелился и выстрелил в оказавшегося совсем близко солдата. Белогвардеец схватился за грудь и пластом свалился на землю. Другие рассыпались в цепочку, залегли, не решаясь двигаться вперёд. Забарабанили беспорядочные выстрелы. Пули, ударяясь в землянку, поднимали пыль. Звякнуло и разлетелось стекло в окне, обдав Кирю острыми брызгами.

— Вперёд! — подал команду офицер, спрятавшийся за бугром. Белогвардейцы, почти сливаясь с травой, поползли. Киря не подавал признаков жизни, и они, осмелев, поднялись в рост, побежали к избушке. Юный партизан открыл огонь. После первых же выстрелов упал длинновязый, с обвислыми запорожскими усами, солдат. Бросив винтовку, он пополз назад, волоча перебитую ногу. Взмахнул руками ещё один и распластался по земле. «Ага, есть! Ещё одним меньше стало», — подумал Киря, разряжая револьвер. Белогвардейцы попадали в траву и стали торопливо отползать. Удалившись на почтительное расстояние, они открыли стрельбу из винтовок. Запели, засвистели пули, но паренёк не отвечал.

— Вперёд! — снова прокричал офицер, но никто не двинулся с места.

— Вперёд, сволочи! — зло выругался он и, размахивая наганом, двинулся к избушке, думая, видно, увлечь своим примером других, однако солдаты продолжали лежать.

Киря разрядил наган по офицеру, но пули прошли мимо. И всё-таки выстрелы заставили офицера вернуться на прежнее место.

Наступило затишье. Белогвардейцы о чём-то спорили. Прошло, может, полчаса, может, больше, и Киря увидел, как от них отделилось несколько человек и перебежками двинулось к пашне. «Решили с другой стороны обойти, — подумал паренёк, — да всё равно не дамся».

Гнетуще тянется время. Кире стало как-то не по себе. Снова вспомнились партизаны, дружок Петя Нечаев. «Эх, если бы они узнали, что беда со мной! — вздохнул он… — Крикнул бы товарищ Громов: „Скорее по коням! Выручим моего связного!..“ И вот все вскакивают на коней и несутся сюда, к чьей-то полевой стоянке. Беляки бежать, а партизаны их саблями… Разве от партизан убежишь?..»

Через несколько минут кто-то осторожно прошёлся по крыше. Посыпалась внутрь избушки земля, пыль неприятно защекотала в носу. Вскоре в потолке образовалась дыра и в ней показались длинные, крючковатые руки, отваливающие пласты, а затем и рябоватое, в морщинках, лицо карателя. Киря вскинул наган и выстрелил. Каратель дёрнулся, и голова его застряла в узкой щели. Если бы глаза безжизненно не остекленели, можно было б подумать, что он хочет подсмотреть, что делает Киря. Кто-то оттянул мертвеца за ноги от дыры, и в ней показалось теперь уже молодое безусое лицо. Грохнул Кирин выстрел, белогвардеец страшно вскрикнул и исчез.

Стало слышно, как с крыши спрыгнули на землю двое или трое и побежали, громко топая сапогами. «Не взяли, не взяли!» — торжествовал Киря. Дальше он увидел, как трое солдат присоединились к остальным, притащив с собой раненого. Они что-то доложили офицеру, тот махнул в сторону избушки рукой, и загрохотали винтовочные выстрелы. Киря прижался к полу.

Стрельба, затишье, продвижением вперёд — проверка, жив ли осаждённый в землянке парнишка, опять стрельба, затишье, проверка — так продолжалось долго. И ни одна белогвардейская пуля не тронула Кири Баева.