Повесть о мужестве - [4]

— Тонь, а Тонь! Парня-то будить, что ли? — спросил кто-то старческим голосом.

— Оставьте, мама, пусть спит. Потом пообедает, когда проснется.

— А чего ж ты делать-то с ним будешь?

— На улицу ребенка не выгонишь, пусть пока поживет, а там видно будет.

И тут Николке в нос ударил такой сдобный, такой вкусный запах, что глаза у него сами открылись.

— Выспался, тогда садись обедать, — сказала тетя Тоня, придвигая к столу табуретку.

За столом, кроме нее и Кита, сидела незнакомая старушка, до бровей повязанная темным платочком.

— Моя бабушка, — кивнул в ее сторону Кит, — она из деревни пришла.

— Осподи, — говорила бабушка, старательно пережевывая беззубым ртом мягкую рассыпчатую картошку, — в городе-то что делается! Чехи эти ходят, так глазами и зыркают. Офицерье наше снова погоны понадевало. На базаре сказывали, вечор человек двадцать каких-то на кладбище согнали и постреляли всех до единого… Тюрьма, слава богу, сгорела, так они, говорят, на путях за вокзалом поезд арестантский поставили и сгоняют, сгоняют в него народ. И что же это дальше-то будет?..

3

Николка и Кит пробирались сквозь толпу на привокзальной площади. Поезда не ходили, и с каждым днем здесь скапливалось все больше и больше народа.

Шагая через узлы и протянутые босые ноги, ребята подошли почти к самому вокзалу. Около подъезда стоял часовой с винтовкой. Обойдя вокзал стороной, ребята прошли мимо пыльных обломанных кустов и пролезли в дыру в заборе. За пакгаузом, на платформе которого стояли зарядные ящики, они нырнули под состав и оказались на путях, уставленных разнокалиберными вагонами. Они уже не первый раз приходили сюда и знали каждую лазейку. Направо, возле перрона, сверкая на солнце зеркальными стеклами окон, стоял штабной поезд. На главном пути готовился к отправке длинный товарный состав. Вокруг набиравшего пары паровоза бегал смазчик с длинноносой масленкой и паклей в руках. Пахло нагретым маслом и каменноугольным дымом.

Стараясь не попадаться на глаза солдатам и железнодорожникам, ребята добрались до пути, на котором стояло несколько арестантских вагонов. За решетками окон, сквозь грязные стекла, виднелись бледные, заросшие лица. Вдоль вагонов, придерживая винтовку, надетую на ремень, прохаживался солдат. Выждав, когда он повернулся спиной, ребята перебежали открытое пространство и затаились в тамбуре товарного вагона, стоявшего на соседнем пути.

В который раз вглядывался Николка в грязные, подслеповатые окна в надежде увидеть в полутьме вагона Фому Егорыча. Однажды ему даже показалось, что он видит его, но был ли это на самом деле Егорыч, с уверенностью Николка сказать не мог.

Вдруг до ребят донесся звук поворачиваемого в замке ключа… Дверь вагона открылась, и из нее на песок между путями соскочил солдат. Вслед за ним, грузно ступив на подножку, вышел Егорыч. Николка сразу узнал его, несмотря на то что на его всегда чисто выбритом лице теперь курчавилась густая белая бородка.

— Он! — шепнул Николка, хватая Кита за руку.

— В комендатуру ведут, — добавил тот, глядя вслед Егорычу, который в сопровождении солдата шел по путям к вокзалу.

Ребята выскочили из укрытия и, прячась за скатами вагонов, двинулись вслед. Когда Егорыч и конвоир миновали стоящие на пути цистерны, прямо на них, громко крича, выскочили двое мальчишек. Один из них, в котором Егорыч сразу признал своего любимца Николку, с криком: «Дяденька, он меня бьет!» — споткнулся и полетел под ноги солдату. Другой, крепыш с белесой челочкой, навалился на него и принялся тузить его кулаками. Опешив от неожиданности, конвоир отступил на шаг назад.

— Егорыч, тикайте! — крикнул Николка.

Фома Егорыч, мгновенно оценив обстановку, нагнулся и нырнул под ближайший вагон. Бывшие «враги» моментально вскочили и, схватившись за руки, бросились вслед за Егорычем. Солдат тоже полез под вагон, но зацепился скаткой за крюк. Когда он наконец выбрался на ту сторону, беглецы, миновав еще один состав, бежали между путей.

— Стой! — послышалось сзади.

Оглянувшись, Николка увидел, что солдат бежит за ними, на бегу досылая патрон в винтовку.

— Стой, стрелять буду!

Паровоз товарного состава, мимо которого они бежали, окутался паром и забуксовал. Лязгнули буфера.

— Сюда! — скомандовал Егорыч, схватил ребят за руки и увлек их за собой.

Только они выскочили из-под вагона, поезд тронулся. Преследовавший их солдат беспомощно топтался по другую сторону пути.

Когда поезд, дробно постукивая колесами, выкатился за пределы станции, оба мальчишки были уже в густом кустарнике за депо, а Егорыч, пригнувшись, сидел в тамбуре одного из уходящих вдаль вагонов.

4

Прошло немногим больше месяца с того дня, как Николка поселился у тети Тони. В городе было неспокойно: бесчинствовали не столько сами чехи, сколько распоясавшиеся белогвардейцы. Повсюду шли повальные обыски и откровенные грабежи. Каждый раз, возвратясь с базара, бабушка приносила всё более и более тревожные вести, а однажды она вернулась особенно встревоженная.

— Сказывают, намедни мальчишки какие-то большевику из тюрьмы бежать помогли. Теперь мальчишек этих беляки по городу разыскивают, — сообщила она.