Повесть о моем друге - [36]
Михаил Тимофеевич поднял голову. На его лице была усталость.
— Читай, комиссар! — скосив глаза на листочек бумаги, сказал генерал.
К генералу Романову входили командиры. В углу слабоосвещенной комнаты был накрыт стол. На нем лежала незатейливая солдатская закуска. Позвонил начальник 4-го отделения штаба дивизии капитан Красногоров и доложил, что немцы уже у штаба тыла, спрашивал, как быть со штабной документацией и полевой кассой.
— Сжечь!
Совещание начал Романов.
— Гитлеровцы овладели Смоленском и подошли к Ельне, угрожают и Вязьме, — сказал он. — В интересах сохранения оставшихся сил отдан приказ об отходе… Прошу, товарищи, высказать свое мнение…
— Могилевская оборона сыграла свою роль, — сказал полковник Кутепов, — дальнейшее сопротивление потеряло значение, гарнизон обречен. Выход из окружения боем нанесет еще один удар по фашистам.
Генерал Романов предложил план отхода…
Немцев наше выступление застало врасплох, и мы прорвались к Тишовской роще. Но здесь нас осветили прожекторы, враг открыл яростный артиллерийский и минометный огонь. Мы несли большие потери, но пути назад не было.
Рядом со мной громыхнуло, опрокинуло меня, оглушило и обдало липкой грязью. Сквозь туман блеснули вспышки орудия. Оно стояло у обочины дороги и било по нашей автоколонне. «Надо его заставить замолчать», — пронеслось в голове.
— Вперед! — кричу не своим голосом.
В несколько прыжков бойцы накрыли орудийный расчет. Пушка замолчала. Но в этот миг справа из двухэтажного дома застрочил пулемет, и меня больно хлестнуло по ноге.
Развернув индивидуальный пакет, я начал забинтовывать голень правой ноги. А бойцы открыли огонь из вражеского орудия по фашистам, засевшим в здании.
У кирпичного сарая остановилась наша санитарная машина. Я, прихрамывая, подошел к ней. В машине лежал Михаил Тимофеевич. Он был тяжело ранен, посмотрел на меня затуманенным взглядом и тихо проговорил:
— Кажется, вышли. Ведите, комиссар! Мне плохо.
С наступлением темноты нам удалось оторваться от врага.
Из города долго еще доносилась пулеметная трескотня».
4
Беларусь! Беларусь! С какой болью мы отдавали тебя Гитлеру. Сердце разрывалось наше, ибо мы знали, что тебя ждет, Беларусь!
В деревне Хатынь Логойского района Минской области погибли в огне 149 жителей, согнанных и запертых в сараях; а таких Хатыней, где фашисты превратили в пепелище, в угли и людей и дома, только в одной Белоруссии более шестисот.
Один из случайно спасшихся жителей Хатыни И. И. Каминский рассказывал:
«…И меня погнали в тот сарай… Дочка, и сын, и жонка — уже там. И людей много сколько. Я говорю дочке: «Почему вы не оделись?» — «Так сорвали с нас одежду», — говорит она. Ну, пригонют в сарай и закроют, пригонют и закроют. Столько людей нагнали, что и не продохнуть уже, руку не подымешь. Люди кричат, дети эти: известное дело, сколько нас и страх такой. Сено там лежало, солома, кормили еще, держали коров. Сверху и подпалили. Запалили сверху, горит крыша, огонь на людей падает, сено, солома загорелись, душатся, задыхаются люди, так сжали, что и дышать уже нет возможности… Я сыну говорю: «Упирайся в стену ногами и руками, упирайся!..» А тут двери раскрылись… а люди не выходят… Что такое? А это стреляют там в дверях, стреляют, говорят. А крик такой, что стрельбы той, что стуку того и не слышно. Известное дело, горят люди, огонь на головы, да дети — такой крик, что… Я сыну говорю: «По головам как-нибудь, по головам выбирайся!» Подсадил его. А сам понизу, меж ног… Навалились на меня убитые, продохнуть нельзя. Двигаю плечами — тогда я здоровше был, — стал ползти. Только к порогу, а крыша и обвалилась, упала, огонь на всех!.. И сын тоже успел выскочить; ему только голову чуть-чуть обсмолило, волосы обгорели. Отбежал метров пять — его и положили из пулемета… Потом поехали немцы…
Я сына стал тащить, потянул, а уже и кишки за ним… Только спросил еще, жива ли мама, сестра… Не дай бог никому, кто на земле живет! Чтобы не видели и не слышали горя такого!..»
Много лет спустя доктор медицинских наук, профессор Петр Осипович Вязицкий, рано поседевший человек с добрыми, усталыми глазами, рассказал мне о трагедии другого белорусского села.
«Это было поздней осенью 1942 года в Витебской области Белоруссии. Мне тогда не было еще двенадцати лет. Однако за год жизни на оккупированной территории я успел узнать запах пожарищ, услышать свист пуль и увидеть обезображенные трупы невинных людей. Казалось, что меня уже невозможно было чем-либо удивить в повадках оккупантов. Но это только казалось.
В это время фашистские регулярные части начали блокаду партизанских районов. Все жители окружающих деревень были оповещены об этом партизанами. Люди бросали насиженные места и тянулись поближе к лесным массивам. В одну из морозных ночей тронулись в путь и мы с матерью — отец был на фронте. Ночью мы пришли в село Боровые. Это было большое, типично белорусское село. В нем скопилось много беженцев из ближайших поселков и деревень. В основном это были женщины, старики и дети. Я хорошо помню, как нас встретили совершенно незнакомые люди: приютили, обогрели, поделились всем, чем могли.
Владимир Быстряков — композитор, лауреат международного конкурса пианистов, заслуженный артист Украины, автор музыки более чем к 150 фильмам и мультфильмам (среди них «Остров сокровищ», «Алиса в Зазеркалье» и др.), мюзиклам, балетам, спектаклям…. Круг исполнителей его песен разнообразен: от Пугачёвой и Леонтьева до Караченцова и Малинина. Киевлянин. Дважды женат. Дети: девочка — мальчик, девочка — мальчик. Итого — четыре. Сыновья похожи на мам, дочери — на папу. Возрастная разница с тёщей составляет 16, а с женой 36 лет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это книга о том, как делается порнография и как существует порноиндустрия. Читается легко и на одном дыхании. Рекомендуется как потребителям, так и ярым ненавистникам порно. Разница между порнографией и сексом такая же, как между религией и Богом. Как религия в большинстве случаев есть надругательство над Богом. так же и порнография есть надругательство над сексом. Вопрос в том. чего ты хочешь. Ты можешь искать женщину или Бога, а можешь - церковь или порносайт. Те, кто производят порнографию и религию, прекрасно видят эту разницу, прикладывая легкий путь к тому, что заменит тебе откровение на мгновенную и яркую сублимацию, разрядку мутной действительностью в воображаемое лицо.
Эта небольшая книга написана человеком, «хорошо знавшим Троцкого с 1896 года, с первых шагов его политической деятельности и почти не прекращавшим связей с ним в течение около 20 лет». Автор доктор Григорий Зив принадлежал к социал-демократической партии и к большевизму относился отрицательно. Он написал нелестную, но вполне объективную биографию своего бывшего товарища. Сам Троцкий никогда не возражал против неё. Биография Льва Троцкого (Лейба Давидович Бронштейн), написанная Зивом, является библиографической редкостью.
Тему автобиографических записок Михаила Черейского можно было бы определить так: советское детство 50-60-х годов прошлого века. Действие рассказанных в этой книге историй происходит в Ленинграде, Москве и маленьком гарнизонном городке на Дальнем Востоке, где в авиационной части служил отец автора. Ярко и остроумно написанная книга Черейского будет интересна многим. Те, кто родился позднее, узнают подробности быта, каким он был более полувека назад, — подробности смешные и забавные, грустные и порой драматические, а иногда и неправдоподобные, на наш сегодняшний взгляд.
Советские люди с признательностью и благоговением вспоминают первых созидателей Коммунистической партии, среди которых наша благодарная память выдвигает любимого ученика В. И. Ленина, одного из первых рабочих — профессиональных революционеров, народного героя Ивана Васильевича Бабушкина, истории жизни которого посвящена настоящая книга.