Повесть о моем друге - [35]

После ожесточенного воздушного налета и артиллерийского обстрела гитлеровцы начали наступление и на участке 388-го полка. Но многократные атаки были отбиты.

…В штаб дивизии прибыл работник госбезопасности Чернышев с запросом из Ставки Верховного командования: кто удерживает город Могилев и в чем нуждаются обороняющиеся?

Генерал Романов заявил, что нужны боеприпасы. Вскоре мы получили ответ: ночью выложить костры на Луполовском аэродроме и ожидать прибытия транспортных самолетов. Но случилось так, что в этот день батальон старшего лейтенанта Сибирякова, оборонявший предместье Могилева, был оттеснен гитлеровцами, и аэродром перешел в их руки.

Генерал Романов приказал командиру 747-го полка Щеглову в критическом случае отойти в город, а дивизионному инженеру подготовить мост к взрыву. Однако полк не смог пробиться к днепровскому мосту.

Пьяные фашистские головорезы пытались через мост ворваться в город. Командование дивизии перебросило на этот участок батальон НКВД, батальон народного ополчения, резервную роту лейтенанта Степченкова, пулеметную роту Хорошова, артиллерийский дивизион Дерганова и минометную роту из отряда Филимонова.

Гитлеровцы вплотную подошли к мосту, но получили отпор. Борьба за переправу приняла ожесточенный характер. Направив главное усилие на овладение мостом, противник ослабил нажим на полк Щеглова, который немедленно перешел в контратаку, нанося удары с фланга и тыла. Гитлеровцы отступили к аэродрому…

С наступлением темноты бой затих.

Утром начались бои на окраинах города. По Могилеву гитлеровцы вели артиллерийский огонь. Однако наступающие мотомехчасти противника не имели успеха. Они наткнулись на новую полосу укреплений.

Генерала Романова пригласили для переговоров с Москвой.

Маршал Советского Союза Шапошников спросил:

— Что произошло на Луполовском аэродроме, почему не были выложены костры?

Михаил Тимофеевич объяснил, что весь день шли бои, к вечеру враг захватил аэродром.

На следующую ночь были сброшены боеприпасы недалеко от фабрики искусственного волокна и кирпичного завода.

…Сторожевые посты пропустили три немецкие автомашины, следовавшие по Минскому шоссе, а боевое охранение задержало их. Схватка была короткой. Несколько гитлеровцев убито и захвачен в плен штабной офицер. При нем оказалась топографическая карта, по ней было видно, что вражеские войска овладели Смоленском и подошли к Вязьме и Ельне. В захваченных машинах оказалось много наградных знаков, несколько знамен и различных подарков. Как показал пленный офицер, эти награды предназначались для тех, кто с победным маршем пройдет по Москве.

…Внезапно немцы прекратили огонь… Мы насторожились… В скором времени загадка разрешилась. В сопровождении группы наших бойцов к штабу подошли два гитлеровских офицера с белыми нарукавниками. Они были без оружия. Мне и начальнику особого отдела Г. А. Фефилову пришлось принимать этих парламентеров.

Белокурый, лет двадцати семи, баварец заявил:

— Мы пришель вам предложить капитуляцию.

— А вы сами не желаете капитулировать? — спросил я у него.

— Нет! Зачем! Мы желайт победа. Вам сопротивление безнадежно. Смотри наш техник.

При этом парламентеры достали из полевых сумок альбомы с фотографиями гитлеровских танков, пушек, самолетов и положили на стол.

— Вы что, на базар пришли со своей техникой? — возмутился я и резким движением руки отбросил альбом. — Мы били вас с вашей техникой и будем бить. А если хотите убедиться, можете посмотреть целое кладбище.

— Мы вам хотим лючше. Не надо больше проливайт кроф.

— Зачем же вы тогда пришли на нашу землю?

— Нас послал фюрер, мы принес вам освобождение.

Меня поразила слепота этих людей.

— Оберст велел сказайт, чтобы вы возвратили наши штабные машины. Мы знайт, куда есть ваш штаб, и если вы не сложите оружие и не возвратите машины, то он будет из пушек расстреливайт ваш штаб.

— Вот это — практический разговор. Скажите вашему оберсту, что мы предпочитаем победу. А ваши машины с железными крестами возвратим лишь при условии, что вы не выпустите ни одного снаряда по городу.

— У нас нет на это полномочий! — заявили парламентеры.

Дальнейший разговор был бесполезен. Мы выдали им по Железному кресту в знак подтверждения, что их машины с крестами находятся у нас, и отпустили.

Прошло полчаса. Фашисты были пунктуальны — несколько снарядов врезалось в здание школы, в котором находился наш штаб.

Зашаталось, задвигалось здание, рухнул левый угол. Но в то же время потрясающие взрывы донеслись с окраины города. Артиллерийская группа полковника Соловьева ответила огнем по вражеским батареям.

Истребительный отряд Филимонова вел минометный огонь по врагу через Днепр. Северо-западная окраина города была охвачена пожаром.

Вечером в бомбоубежище, где находился штаб, было многолюдно и шумно. Сюда в последний раз собрались руководители могилевской обороны, командиры, комиссары и начальники штабов, начальник оперативного отдела штаба корпуса полковник Фурин и начальник политотдела корпуса полковой комиссар Турбинин.

Я зашел к генералу. Романов сидел, склонясь над топографической картой. На столе лежал короткий приказ из Генштаба на отход. Он был получен по закрытой связи через капитана госбезопасности В. И. Пудина. Романов готовился к совещанию, обдумывая план выхода из окружения.