Повесть о Макаре Мазае - [6]

Марфе Макар понравился с первой встречи: веселый, быстрый на меткое словцо, настойчивый в труде. Два года встречались молодые люди и, хоть гнездо вить было негде, решили расписаться. Первое время жили у одного из Марфиных братьев — у Демьяна Логвиненко; жили в тесноте, да не в обиде.

Мазай был переполнен планами, вел бесконечные технические споры, из которых, однако, частенько выходил побежденным: знаний пока все еще не хватало.

Душным августовским днем он вконец разругался с Боровлевым, Махортовым и Моисеенко, безуспешно пытаясь доказать правильность очередного своего проекта. Но, ворочаясь на койке бессонной ночью, Макар понял, что неправ. Мазай умел быть самокритичным и на следующий же день отправился к «старикам» каяться.

«Что-то они обо мне думают? Небось, выскочкой считают», — мучила его мысль, когда он шел в цеховую контору. Боровлева и Махортова там не оказалось: ушли в клуб на открытое партийное собрание.

Пошел туда и Макар. Потихоньку приоткрыв дверь в зал, он огляделся, ища свободное местечко.

— Эй, казак, двигай сюда! — позвал его второй подручный. Макар уселся и прислушался.

— Вторая пятилетка требует от нас новой спец стали. — Голос докладчика Петра Третьякова звучал требовательно. — А у нас не хватает сталеваров. Нужно ли их готовить по старинке? Почему мы не доверяем своей молодежи? Разве у нас нет комсомольцев?

Покраснел, насупился от волнения Мазай, когда услышал, как произнес, поднявшись с места, Махортов:

— Вот наш Макар мог бы стать настоящим сталеваром! Он парень сознательный, комсомольский групорг смены. Конечно, пока он еще не сталевар, но ведь не боги горшки обжигают…

— Больно дерзкий он! — выкрикнул кто-то.

— Дерзкий, но и дерзновенный! — вступился Алексей Моисеев. Он сообщил, что комитет комсомола предлагает создать первую комсомольскую мартеновскую бригаду, а сталеваром поставить Макара Мазая.

— Не робей, сталевар! — закончил Алексей, дружелюбно улыбаясь Макару. — Комсомолии все по плечу! Почитай, что в газетах про ударников пятилетки пишут. Комсомольцы — застрельщики соревнования. Думаешь, на Магнитке или на Харьковском тракторном им легче работать? А ребята трудиться изо всех сил, встречные планы выдвигают. Потому что характер у них такой — комсомольский! И ты не дрейфь. Раз выдвинули — надо работать!

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

В рабочей семье. — Комсомольская мартеновская печь. — План «большой стали». — Первые рекорды

Новое назначение не столько польстило Макару, сколько обескуражило: чувствовал, что не хватает знаний, уменья. Может быть, отказаться? Но что подумают товарищи? Решат, что струсил, оробел.

А время было не такое, чтобы отступать… Время было стремительное и богатое достижениями, великое время, показавшее всему миру, на что способен народ, строящий новую жизнь. Время шло в шуме новостроек, в грохоте машин, время звенело песней, которую любили все: «Страна встает со славою на встречу дня…» Да и хотелось, страстно хотелось Мазаю самому варить сталь, работать так, чтобы все увидели, что такое комсомолец!

Утром 1 сентября 1932 года Макар встал задолго до гудка. Шел на завод, повторяя запомнившиеся строки Маяковского:

Додвадцатилетний люд,

выше знамена вздень:

сегодня

       праздник МЮД

мира

       юношей

                 день!

Повторял он эти стихи неспроста: был Международный юношеский день. Именно в этот праздник Мазай и должен был встать на свою первую вахту к первой комсомольской мартеновской печи.

Старые металлурги глядели вслед насмешливо: «Дед Мазай и зайцы-фабзайцы! Натворят делов!»

Начальник смены собрал бригаду и примирительно начал:

— Вы, ребятишки, на стариков-сталеваров не очень-то обижайтесь. Ну, обозвали вас молокососами: так ведь раньше сталеварами и становились не раньше сорока лет. А вам всего по двадцать. Зато вы хлопцы боевые, грамоту знаете, ну, а сноровка придет со временем. Только будьте бдительными у «мартына» (так сталевары по-свойски называют мартеновскую печь). Помните, в сталеварении нет передышки: конец одной плавки — это начало другой.

Молодые рабочие внимательно прислушивались к наставлениям, и сначала вроде бы все шло хорошо. Однако вскоре начались неприятности: состав бригады часто менялся, не хватало кранов, завалочная машина не справлялась с загрузкой печей. Комсомольцы нервничали: то не успевали вовремя загрузить печь, то перегревали, то недогревали металл.

Однажды плавка «просидела» в печи более четырнадцати часов, и терпение сурового мастера цеха истощилось. Боровлев настоял, чтобы Мазая вновь перевели в подручные. Макару пришлось идти в комсомольский комитет, добиваться восстановления. Парня снова поставили сталеваром, но перевели из первого во второй цех. Но он все еще работал, как говаривал Боровлев, по «старому стандарту».

Как-то Макара пригласили на заседание цехового партбюро и устроили проборку за неполадки на работе.

Оправдываясь, Мазай попытался было перечислить причины неполадок в печи.

— Не то говоришь, парень, — сурово перебил его Третьяков. — Просто-напросто Мазай еще не умеет руководить людьми. А кто в этом виноват?

— Все мы виноваты. Казак то он добрый, только хлопец молодой, вот на свои силенки и понадеялся…