Повесть о ледовом комиссаре - [35]

Задачи были огромны — СССР шел впереди всех стран по объему намеченных научных работ, среди которых исследование Арктики занимало первое место.

Уже предыдущие экспедиции и повседневные подвиги зимовщиков-полярников дали возможность раскрыть немало тайн Арктики. Росла техника. Новая техника, новые приемы и новые люди уже имелись в советской стране.

Вот почему стало возможным попытаться решить «вековую проблему» Арктики — пройти в одну навигацию из Атлантического океана в Тихий, взять «неприступные барьеры» Северного Ледовитого океана в интересах новой жизни далеких окраин нашей великой страны.

Мысль об этом родилась у Шмидта еще в его первое арктическое плавание. О ней он много беседовал с Визе на борту «Седова» в 1929 году. Как же мог он отказаться от своей мечты, не пойти в новую, трудную, но такую заманчивую экспедицию?

Скорей, скорей на север! А отправление в дальний путь, как на зло, откладывалось изо дня в день.

В бесконечных хлопотах текли дни. Как всегда перед уходом в полярное плавание, начальнику экспедиции надо было очень многое «согласовать» и «увязать». Как всегда, бездонные трюмы корабля заполнялись углем, мешками с мукой, крупой, сахаром, ящиками с консервами и шоколадом, бочками с маслом и квашеной капустой. И, как всегда, в суматохе сборов нельзя было обнаружить нужных грузов. Свежие овощи, например, заказанные для сибиряковцев в Одессе, железнодорожники по ошибке направили не в Архангельск, а в… Астрахань.

Многое было сделано, исправлено, но не было самого главного груза — самолета. Летчик Иванов, вылетевший из Ленинграда в Архангельск, в районе Онеги потерпел аварию. В воздухе у него сгорел мотор. Узнав о случившемся, Шмидт всю ночь провел на телеграфе, посылая одну депешу за другой. Утром удалось на быстроходном морском катере отправить через Двинский и Онежский заливы к месту аварии запасной мотор и механиков. Но ждать Иванова все равно было нельзя.

Стоял разгар полярной весны — самое лучшее время для плавания, и откладывать выход в море Шмидт и капитан Воронин, перешедший с «Седова» на «Сибиряков», считали невозможным. По телеграфу Отто Юльевич договорился с летчиком, что он догонит ледокол. Местом встречи, которая, увы, так и не состоялась, назначили остров Диксон.

В день отхода на корабль доставили газеты, в которых было много материалов, посвященных экспедиции. Через всю полосу газеты «Северный комсомолец» крупными буквами было напечатано:

«Комсомольский привет ударникам Арктики, отправляющимся сегодня в ледовый арктический поход». Ниже над одной заметкой, по недоразумению тем же шрифтом, был напечатан такой заголовок — «тише едешь — дальше будешь».

Когда Шмидту показали этот номер газеты, он рассмеялся:

— А, быть может, «Северный комсомолец» и прав!

28 июня в 10 часов утра ветеран ледового флота «Сибиряков», отремонтированный для ответственного рейса из Белого моря в Тихий океан, расцвеченный флагами, отчалил от пристани.

В Архангельск, как и в предыдущие годы, на проводы и встречи ледокола собирался чуть ли не весь город. На этот раз интерес был особенно повышенный. Ведь «Сибиряков» отправлялся в сквозной рейс по Северному морскому пути — об этом знал каждый мальчишка в Архангельске — и вел корабль любимец города, славный земляк, капитан Воронин. А экспедицию возглавлял уже известный комиссар северных земель. «Сибирякову» были устроены чрезвычайно торжественные проводы.

…Стальной форштевень «Сибирякова» разрезал спокойное и ровное, как зеркало, Белое море. Ледокол приближался к полярному кругу.

Решетников и с ним еще несколько корабельных весельчаков решили отметить пересечение полярного круга «представлением». Главным актером, вернее «жертвой», выбрали инженера-подрывника Малера, впервые в своей жизни попавшего на корабль. Его убедили в том, что, по морскому обычаю, каждый, кто пересекает впервые полярный круг, должен выкупаться в море.

Отто Юльевич любил повеселиться в дружном коллективе и охотно согласился принять участие в этой затее.

В тихую лунную ночь процессия, предводительствуемая шумовым оркестром, подошла к каюте, в которой спал Малер. Его торжественно подхватили на руки, накинули на шею канат, на котором его якобы должны протащить под килем корабля, и вытащили на палубу.

Малер изо всех сил сопротивлялся. К нему подошел невозмутимый Шмидт и торжественно заявил о необходимости подчиниться «тысячелетней морской традиции» (кстати, такой обычай «крещения» существует только при переходе через экватор).

Раз начальник экспедиции говорит — делать нечего! Бедный инженер разделся и стал перелезать через реллинги, готовый принять ледяную ванну. Его удержали, когда он уже приготовился прыгнуть в море.

Шмидт, побрызгав водой голову Малеру, заявил, что он его пожалел и купание на этот раз отменяется…

Баренцево море встретило «Сибирякова» штормом, правда, не очень сильным, всего в пять баллов. Переваливаясь с боку на бок, корабль шел полным ходом, держа курс на Новую Землю.

Еще до выхода в плавание было решено пройти в Карское море через пролив Маточкин Шар, а не через Югорский Шар, хотя путь через последний к острову Диксон на 30 миль короче. Но, дело в том, что для мореплавателя «длина пути» определяется не только числом миль, но и количеством затраченного времени и топлива, а это количество, в свою очередь, в весьма большой степени зависит от состояния льдов. Поэтому обычно бывает выгоднее сделать обход по чистой воде, чем идти напрямик через льды…