Повесть о «Катюше» - [11]

Догонять своих рыжий не торопился. Командиру взвода Кузьмину он показался подозрительным.

«Рыжие грузины бывают», — размышлял он. И вдруг вспомнил грузинское слово, которое слышал в годы учебы в институте от своего товарища-грузина.

— Гамарджоба! — крикнул он рыжему.

Но тот не обратил внимания на приветствие. Подозрения усилились.

Рыжего доставили в штаб дивизии. Он оказался немецким шпионом. В портсигаре у него обнаружили миниатюрный фотоаппарат.

Враг не оставлял попыток выведать секрет, захватить неуловимые машины.

14 августа в приказе немецкого командования отмечалось:

«Русские имеют автоматическую многоствольную огнеметную пушку. При захвате таких пушек немедленно сообщать…»

Через полмесяца была выпущена новая директива: «Русское орудие, метающее ракетообразные снаряды».

«Войска доносят, — писалось в ней, — о применении русскими нового вида оружия, стреляющего реактивными снарядами. Из одной установки в течение 3–5 секунд может быть произведено большое количество выстрелов… О каждом появлении этих орудий надлежит доносить командующему химическими войсками при верховном командовании в тот же день».

С начала боевых действий реактивных установок к моменту подписания этой директивы прошло почти полтора месяца, а гитлеровское командование не располагало, по существу, никакой информацией о новом оружии. Оно не имело в своем распоряжении ничего, кроме визуальных наблюдений со своих огневых позиций.

Фашисты беспрерывно охотились за батареей, безуспешно пытались ее разбомбить и уничтожить.

Советская Армия временно отступала. Батарея рисковала оказаться в окружении.

Капитан Флеров уже 30 сентября знал, что его батарея оказалась в глубоком тылу врага. По Старому Варшавскому шоссе гремели фашистские танки. Боеприпасы кончились. Ракет оставалось на залп. В окружении батарея отделилась от дивизиона и выходила из кольца одна.

В заболоченном лесу у деревни Богатырь Флеров провел короткое совещание командиров. Решили: оставить только боевые машины, остальные машины уничтожить. Моторы, задние мосты смазали тавотом и комбижиром и зарыли в землю. Все остальное сожгли. Оставили при себе только партийные, комсомольские и воинские документы.

Было сделано лишь одно исключение — для дневника, который с первого дня создания батареи вел командир взвода А. В. Кузьмин. С особого разрешения командира он записывал на страницах дневника все, что видел: первый залп, подвиги товарищей, фамилии погибших. Когда писать было некогда, в дневнике появлялись слова: «Жив буду — вспомню». Таких пометок на страницах дневника много.

Доброволец Александр Кузьмин, московский инженер, артиллерист, прошел через все испытания, выполнил свое обещание. Он рассказал о многих боевых делах своих друзей. А его дневник история сохранит как память о первой легендарной батарее.

Последняя задача была ясна: вырваться из окружения. В лесу дождались темноты. Разведка, высланная вперед, доложила: деревня Богатырь свободна.

Около 10 часов вечера первая боевая установка, в кабине которой находился капитан Флеров, подошла к деревне. За ней двигались остальные машины. В это мгновение темноту и тишину разорвали выстрелы и вспышки света. В небо взвились осветительные ракеты. С трех сторон летели пули и снаряды.

— Засада!

Раздался ответный огонь. С гранатой в руке на пулемет бросился любимец батареи москвич Левит. Капитан успел помочь выйти из кабины военфельдшеру Ю. В. Автономовой, единственной в батарее женщине, и устремился к ехавшей следом за ним машине. Он успел отдать приказание ее командиру Гаврилову: «Отходить!». Водитель — парторг Нестеров с трудом развернул машину и под пулями начал последний рейс.

А капитан Флеров, весь в крови, был вновь у кабины головной установки. Он столкнулся с командиром боевой установки Овсовым. Тот стремился совершить то же, что и командир батареи: сделать залп. Место Овсова занял капитан. Он разрядил установку. Ракеты осветили деревья, пролетев над пулеметами и пушками врага, бившими прямой наводкой. Это был последний залп батареи. Последний бой. Он произошел 7 октября 1941 года.

После залпа командир установки В. И. Овсов успел при свете ракет увидеть: вражеский снаряд попал прямо в его машину — в бензобак. Раздался взрыв. Капитан Флеров погиб.

Воздух вновь сотрясли два мощных взрыва. Это покончили с собой третья и четвертая установки. На каждой из них был для этой цели припасен заряд тола.

Последней погибла машина Нестерова. Ему удалось проехать метров четыреста. Но дальше двигаться стало невозможно. Кабины не было, бензин вытек… С болью в сердце парторг и командир орудия взорвали могучую установку.

Воины сдержали клятву, данную на Бородинском поле. Полчаса шел неравный бой. Долго после него фашисты не подходили к месту схватки. Всех раненых, попавших к ним в руки, фашисты расстреляли.

На восток уходили группами. В самой большой — в ней шли Александр Кузьмин и Иван Нестеров — насчитывалось 19 человек. Она вышла из окружения под Можайском. А вскоре бойцы батареи Флерова, все, кто остался жив, вновь уходили в бой. По фронтам снова гремели залпы ракет.

МОСКВА ПРИНИМАЕТ РЕШЕНИЯ