Повесть о дупле (Уцухо-моногатари). Часть 1 - [155]

Канэмаса позвал к себе Татибана Мотоюки, главу Управления левой половины столицы[745], который служил главой домашней управы в его усадьбе на Хорикава и в тот день сопровождал госпожу во дворец, и сказал ему:

— Надо срочно устроить пир по случаю получения чина госпожой, поэтому сейчас же возвращайся на Третий проспект и сделай необходимые приготовления. Без сомнения, с ней приедет много сопровождающих, так что у нас будет большое сборище. Приготовь всё наилучшим образом — и места для придворных дам, которые с ней приедут, и места у изгороди.

— Мы убрали помещения для приёма гостей, надеясь, что наша команда победит в соревнованиях. Приготовлено и великолепное угощение, так что вам беспокоиться не о чём! — ответил Мотоюки.

— Это делалось для пира по случаю соревнований, но поскольку император неожиданно пожаловал чин госпоже, пир будет давать она, и всё должно быть особенно красиво. Приготовь угощение с особым тщанием. Тем более, что сейчас она стала главной распорядительницей, её положение среди придворных дам очень высокое, и надо всё устроить отменным образом. Я хотел было поручить это Накатада, но нельзя, чтобы он отсутствовал, когда госпожа будет возвращаться домой.

Дав самые подробные указания Мотоюки, генерал отправил его в усадьбу на Хорикава.

Император, решив сделать госпоже особенный подарок, сказал левому министру:

— Когда главная распорядительница будет покидать дворец, я хочу преподнести ей необыкновенно изящный подарок, но заранее я об этом не подумал, а дело срочное, и сейчас мне ничего не приходит на ум. Мне очень досадно. Не пойдёшь ли ты в Императорский архив и в Дворцовую сокровищницу и не выберешь ли что-нибудь, что было бы модным и очень изысканным? Позаботься об этом. Вся их семья — люди тонкого вкуса, не похожие на других. Выбери же с особым тщанием!

Императрица и Дзидзюдэн тоже хотели преподнести главной распорядительнице что-то исключительное. Тем временем император говорил дочери Тосикагэ:

— Среди тех, кто прислуживал вам сегодня вечером, не было ли дамы, которая могла бы служить распорядительницей? В настоящее время место одной распорядительницы свободно. Выберите себе помощницу, которая разбирается в делах. Пусть она помогает вам, когда вы будете посещать императорский дворец. В делах я даю вам полную свободу. Ах, если бы вы поступили на службу раньше, вы сейчас были бы императрицей, а мои сыновья похожи на Накатада! Отныне в моём сердце вы — единственная государыня. Приезжайте же время от времени во дворец. Если вы захотите, я передам вам даже дворец Чистоты и Прохлады, а сам, живя где-нибудь поблизости, буду исполнять все ваши желания. Не беспокойтесь о том, что приезжая ко мне во дворец, вы дадите повод для сплетен. Я опасаюсь только, что генерал воспротивится вашим отлучкам. Не слушайте его, вряд ли из-за этого что-нибудь стрясётся. И не думаю, что Канэмаса станет ревновать вас. Не беспокойтесь. ‹…›

— На свете нет никого, кто бы мог запретить мне посещать ваш дворец, — ответила она. — Если бы я на свой страх и риск решила прибыть к вам, Канэмаса, возможно, и не согласился бы, но если на то будет ваша воля…

— Вы будете на службе, и вам никто не сможет ставить препоны, — сказал император. — А посторонних взглядов надо бояться, когда хочешь что-то скрыть. Мои чувства к вам сейчас глубже, чем раньше, не знаю с чем и сравнить их, я люблю вас всё сильнее, но сейчас уже не следует мечтать о невозможном. Как бы ни было сильно моё желание видеть вас, навещать вас в вашем доме я не могу, поэтому вам следует приезжать сюда. Я хочу видеть вас вновь как можно скорее, но в этом месяце у меня множество разных неотложных дел. Приезжайте вечером пятнадцатого дня. Запомните, обязательно пятнадцатого дня вечером, не нарушьте же обещания, не перестраивайте этого кото в другой лад.

— В ночь пятнадцатого дня и принцесса Кагуяхимэ прибудет к вам[746].

— Сюда и Ткачиха прибудет, — поддержал император.

— Да и за целебной раковинкой из гнезда ласточки[747] не надо будет ехать далеко, — промолвила она.

Императору хотелось видеть госпожу, но было бы невежливо приказать зажечь лампы и смотреть на неё при свете. Он раздумывал, как ему поступить, и заметил перед собой мерцающих светлячков. «При свете, исходящем от них, пожалуй, можно будет разглядеть», — подумал император. Он поднялся, побежал, поймал несколько светлячков и посадил их в рукав. «Если бы их было побольше!» — подумал он, глядя на слабый свет.

— Нет ли поблизости кого-нибудь из прислуживающих мальчиков? Пусть поймают светлячков! Вспомним ту известную историю![748] — сказал он.

Мальчики принялись исполнять его желание. Накатада, услышав слова императора, догадался о его намерении и в зарослях травы около пруда поймал множество светляков. Он принёс их в рукаве в покои и, став в тени и не выпуская насекомых, стал тихо напевать. Император сразу же заметил его и пересадил жуков в рукав своего верхнего платья. Прильнув к полотнищам переносной занавески, которая стояла между ним и госпожой, он продолжал разговаривать с ней. Затем, сделав вид, что он задумался, император стал что-то бормотать и как бы ненароком вытянул руку со светлячками в рукаве по направлению к матери Накатада. Рукав этот был из полупрозрачной ткани, и в свете, исходящем от множества светлячков, император мог ясно увидеть госпожу.