Повесть о чучеле, Тигровой Шапке и Малом Париже - [7]
Ну так о речке, которая Ма́товая.
Лет за пять до того, как Хабаров с казачками своими поставили остроги по Амуру, здесь уже стояла торговая изба одного китайского купчика. Как раз в устье, на терраске. Купчик тот торговал с тунгусами. Чай, шелк, посуду, иголки, нитки, то-се да пятое-десятое менял на меха. Вроде не жадничал и хоть и обманывал, а все же в меру, по справедливости, — тунгусы на него не жаловались, а может, и жаловались, да только где ты еще поторгуешь? Китаец постоянно в своей избе не жил — по своим торговым делам мотался, а за всем хозяйством и добром у него следила жена-не-жена, что-то вроде наложницы. Гулей звали. Ну, понятно, что не совсем Гулей, а похоже. У китайцев же что ни имя — срам и похабщина, вот и у нее, видно, имя такое. Красивая была и вроде на азиатку не похожа, ну это у них попадается порой. И вот, как сказано уже, лет за пять до Хабарова на Амуре, китайца в избе не было, пришел туда человек. Русский-не-русский, но точно не желтый, а белый, почему его Лучей тунгусы и прозывали. То ли узнал, что здесь жилье есть, то ли сам по себе вышел, кто же теперь знает?! Важно, что вышел и остался.
День живет, два, неделю. Китайцева баба-то сначала сторонится его, а все же, как ни сторонись — вот он, мужик. Короче, к тому времени, когда купчик-то появился, у Лучи с Гулей все было сговорено и налажено. Китаец, понятное дело, как узнал про все это — в крик. Она хоть и не жена, а все же вроде как его собственность, он ее то ли купил, то ли выменял, у них это и по сию пору в заводе, а тогда — вообще запросто. Так вот, китаец кричит, ногами топает, Лучу из избы гонит, а тот осклабился и спрашивает хозяина, чего это он так разоряется, словно ему на яйца наступили или перцу куда сунули. Ладно бы у себя в ханстве вопил, а то на русских землях порядки свои гнуть. А за сколько лет ясака китайцем не плачено, а? А подати на право торговать? А подушные? Китаец от такого нахальства аж дара речи лишился. А когда отошел немного, стал Луче доказывать, что это с него ни разу не требовали, дескать, земля здесь пустая, ничья земля. А Луча ему: «Это она была ничья, а теперь раз я здесь, то, значит, уже не твоя. И изба эта не твоя, и Гуля — тем более что она и не против — тоже не твоя». Короче, спорили они так, спорили, поедят, вина там или чаю попьют, и опять спорят. Тунгусы приходили, мех принесли, обменяли на товары, а они все спорят. Так бы и спорили, да тут кто-то из тайги вышел и подсказал, как спор решить.
Луча-то, пока бродяжил, в ключах золота насобирал и все, что было, переплавил в браслеты. Вот со своей стороны и поставил на кон против всего добра китайцева. Китаец же, похоже, был азартный, да и как золото увидел, аж весь затрясся, потому что у них-то там все золото у императора, а они даже монету льют из меди и таскают потом тяжелые связки. На спор-то решились, а как решать, кому что достанется? Биться на кулаках? Так Луча на голову китайца выше и крепче в разы. Бегать наперегонки? Из пищали стрелять? Вот незадача. Да удачно оказалось, что оба в шахматы играть обучены. Решили, значит, решили. А чем играть? Это же не шашки, это же доска нужна, фигуры.
Доску раскрасили, а фигуры Луча нарезал. Из оленьего рога — черные, а из мамонтовой кости — белые. Пешки вырезал в виде рыбок, ладьи — они и есть лодки, коней сделал как бы лисами, офицеров — росомахами, а короля с королевой драконами и львицами изобразил. А как все устроили, расставили на доске фигуры, но сразу играть не сели, потому что ночь на дворе, спать решили лечь. А пока спали, Гуля-то на фигуры нашептала, да водой и кровью побрызгала, так чтобы за какие бы китаец ни взялся, а все равно бы проиграл.
С утра сели играть. Луче жребий выпал белыми, а значит, ему нападать, а китайцу-купчику обороняться. И только передвинул рыбку Луча, как фигурки-то возьми да и оживи. Это все от того, что их Гуля кровью своей обрызгала, так что они уже сами на доске бьются, а китаец с Лучей чай попивают да приказы отдают. День закончился, шахматы все бьются, спать пошли, а пока спали, черный дракон влюбился в белую львицу, да так сильно, что и войско свое готов бросить, и сам умереть.
Утром поднялись, сели за шахматы. И тут китаец видит, что на доске совсем все не так, как на ночь оставляли. Что шахматы живут теперь сами по себе, и если он правильно понимает, то должен проиграть. Его дракон ночью вышел из-под защиты, и теперь вся надежда только на черную львицу, которая должна успеть убить белую соперницу и сама при этом погибнуть то ли от росомахи, то ли от лисы. Весь день длилась игра. Черный дракон, как его ни прикрывали, все стремился через все поле к белой львице, и всему, что ни делала его черная супруга ради спасения войска — всему мешал, телом своим прикрывал белую, а черную подставлял под удар. И к вечеру, когда на доске почти не осталось рыбок, все лисы погибли, да и росомахам с ладьями досталось, черная львица погибла, защищая своего дракона, а черный дракон сделал шаг навстречу белой львице, и белая львица убила его.
— Шах и мат тебе, — сказал китайцу Луча, — я выиграл.
Слово «викинг» вероятнее всего произошло от древнескандинавского глагола «vikja», что означает «поворачивать», «покидать», «отклоняться». Таким образом, викинги – это люди, порвавшие с привычным жизненным укладом. Это изгои, покинувшие родину и отправившиеся в морской поход, чтобы добыть средства к существованию. История изгоев, покинувших родные фьорды, чтобы жечь, убивать, захватывать богатейшие города Европы полна жестокости, предательств, вероломных убийств, но есть в ней место и мрачному величию, отчаянному северному мужеству и любви.
Профессор истории Огаст Крей собрал и обобщил рассказы и свидетельства участников Первого крестового похода (1096–1099 гг.) от речи папы римского Урбана II на Клермонском соборе до взятия Иерусалима в единое увлекательное повествование. В книге представлены обширные фрагменты из «Деяний франков», «Иерусалимской истории» Фульхерия Шартрского, хроники Раймунда Ажильского, «Алексиады» Анны Комнин, посланий и писем времен похода. Все эти свидетельства, написанные служителями церкви, рыцарями-крестоносцами, владетельными князьями и герцогами, воссоздают дух эпохи и знакомят читателя с историей завоевания Иерусалима, обретения особо почитаемых реликвий, а также легендами и преданиями Святой земли.
Биологическое оружие пытались применять еще в древнем Риме, когда при осаде городов за крепостные стены перебрасывались трупы умерших от чумы, чтобы вызвать эпидемию среди защитников. Аналогичным образом поступали в средневековой Европе. В середине 1920-х, впервые в мире, группа советских бактериологов приступило к созданию биологического оружия. Поздним летом 1942 года оно впервые было применено под Сталинградом. Вторая попытка была в 1943 году в Крыму. Впрочем, Сталин так и не решился на его масштабное использование.
В 2016 году Центральный архив ФСБ, Государственный архив Российской Федерации, Российский государственный военный архив разрешили (!) российско-американской журналистке Л. Паршиной и французскому журналисту Ж.-К. Бризару ознакомиться с секретными материалами. Авторы, основываясь на документах и воспоминаниях свидетелей и проведя во главе с французским судмедэкспертом Филиппом Шарлье (исследовал останки Жанны Д’Арк, идентифицировал череп Генриха IV и т. п.) официальную экспертизу зубов Гитлера, сделали научное историческое открытие, которое зафиксировано и признано международным научным сообществом. О том, как, где и когда умер Гитлер, читайте в книге! Книга «Смерть Гитлера» издана уже в 37 странах мира.
Мы едим по нескольку раз в день, мы изобретаем новые блюда и совершенствуем способы приготовления старых, мы изучаем кулинарное искусство и пробуем кухню других стран и континентов, но при этом даже не обращаем внимания на то, как тесно история еды связана с историей цивилизации. Кажется, что и нет никакой связи и у еды нет никакой истории. На самом деле история есть – и еще какая! Наша еда эволюционировала, то есть развивалась вместе с нами. Между куском мяса, случайно упавшим в костер в незапамятные времена и современным стриплойном существует огромная разница, и в то же время между ними сквозь века и тысячелетия прослеживается родственная связь.
Ирландский рыцарь Кормак Фицджеффри вернулся в государства крестоносцев на Святой Земле и узнал, что его брат по оружию предательски убит. Месть — вот всё, что осталось кельту: виновный в смерти его друга умрет, будь он даже византийским императором.
Циничный московский концептолог Антон Рампо отправляется в Сочи выполнять правительственный заказ – ни много ни мало создавать положительный образ Олимпиады-2014. Антону под силу даже эта нелегкая задача, ведь он – гений креатива!На гонорар он планирует купить небольшой островок во Французской Полинезии, где солнце светит круглый год. Но случайный поворот на небольшую горную дорожку раз и навсегда меняет его судьбу. Столичный концептолог попадает в гостеприимный, честный и цельный мир – туда, где ночуют боги.
2015 год. Москва. К генеральному директору крупного рекламного агентства Андрею Черданцеву приходит интересный клиент. Его не интересуют проморолики, BTL-проекты и прочая мишура, ему нужна информационная война на просторах интернета на стороне Украины. Андрей, считающий деньги мерилом свободы, разумеется, соглашается. Создаются герои войны, придумываются инфоповоды и мемы. Но вскоре рекламному агентству поступает еще одно аналогичное предложение – с противоположной стороны. Черданцев… принимает и его.
Это мрачная и захватывающая история о самом крупном лагере в СССР. В заледеневшей степи заключенные и вольнонаемные круглые сутки строят оборонный завод. Промозглым ноябрьским днем 1941 года молодой лейтенант НКВД Иван Неверов приезжает в Безымянлаг, чтобы провести проверку по анонимке – два лагерных начальника якобы не погибли в автокатастрофе, а были убиты. Лейтенанту не рады и стремятся его спровадить, но честный Неверов начинает собственное расследование. Таинственные смерти, нераскрытые преступления, холод, голод, неволя снаружи и внутри – становились ли они для заключенных и тех, кто их охранял, препятствием, можно ли было обрести свободу?
Роман Алексея Поляринова напоминает сложную систему озер. В нем и киберпанк, и величественные конструкции Дэвида Митчелла, и Борхес, и Дэвид Фостер Уоллес… Но его герои – молодые журналист, хакер и художница – живут в Москве и, как могут, сопротивляются наступлению дивного нового мира. И защищают центр тяжести – свой, своих семей и своей родины – как умеют. Содержит нецензурную брань!