Повесть о царе Удаяне - [16]

«Подобно обезумевшему слону, не разбирал Нанда, куда мчится, зачем и почему. Кому не вскружит голову нежданно-негаданно доставшееся счастье! И тогда я подумал: «Царь нынче делами государства не занимается, и мне, вынужденному нести все заботы, приходится худо. Почему бы мне не взять в помощники Шакаталу? Если и попытается он сделать что-либо против царя, что может ему удаться, пока я здесь?»

Потому, испросив у царя разрешения, вызволил я Шакаталу из темного и глубокого колодца. А Шакатала так размыслил: «Не одолеть мне мнимого Нанду, пока Вараручи здесь, и поэтому, в ожидании подходящего времени, следует вести себя подобно тростнику, который при любой буре гнется, но не ломается».

С моего согласия Шакатала стал вершить дела царя, снова став министром. Однажды мнимый Нанда выехал из города на берег Ганга и видит: посреди потока высовывается из воды рука с пятью пальцами, крепко сжатыми вместе. «Что бы это значило?» — тотчас спросил царь. Посмотрел я на реку и увидел только два пальца, а затем рука исчезла. Еще больше удивился царь и снова меня спросил. Тогда я ему ответил: «Если пятеро действуют согласно, чего только в этом мире они не могут достичь? А если двое действуют заодно, то и для них на земле все доступно!»

Обрадовался царь тому, что разъяснил я скрытый смысл знамения, а Шакатала помрачнел, убедившись в проницательности моего ума, и понял, что превзойти меня трудно.

Однажды случилось мнимому Нанде увидеть, как его жена, высунувшись из окна, засмотрелась на брахмана-странника. И только поэтому разъяренный царь приказал того брахмана казнить. Гнев с рассудком не в ладу!

Когда же повели брахмана казнить и проводили его через базар, то какая-то мертвая рыба расхохоталась. Доложили об этом царю, и велел он остановить казнь и спросил меня, почему рыба смеялась. Попросил я у него времени, чтобы подумать, а когда уединился, то вселившаяся в меня Сарасвати так мне посоветовала: «Ночью проберись к дереву тала[116] и сядь там так, чтобы тебя не заметили. Ты тогда узнаешь, почему рыба смеялась». Так я и сделал, ночью укрылся под деревом тала и увидел, как прилетела туда страшная ракшаси[117] со своими детьми. Они просили есть, и она так им на это сказала: «Погодите, утром дам я вам отведать мяса брахмана. Пока еще его не убили». — «А почему его еще не убили?» — полюбопытствовали дети. — «Да при его виде даже мертвая рыба засмеялась». — «А почему она смеялась?» — снова спросили дети. И тогда ракшаси ответила: «Да все жены царя его обманывают. У него в гареме живут несколько мужчин, наряженных женщинами. Потому и смеялась рыба, что они ускользают, а на казнь повели невинного». Услышал я это и бросился бежать, а рано поутру поведал царю, из-за чего рыба смеялась. И действительно, выловили в гареме нескольких мужчин, наряженных женщинами. Еще больше царь стал меня уважать. Брахмана же он простил и избавил от казни.

Очень удручали меня такие поступки царя. Но как-то пришел к нему юный художник. Написал он портрет лже-Нанды и его супруги, и настолько хороша была картина, что казались они живыми, только что не обладали даром речи. Царь был весьма доволен и щедро одарил художника, картину же повесил на стену в своем покое. Случилось мне однажды войти в спальный покой, и посмотрел я на царицу, изображенную на картине и наделенную всеми признаками красавицы. Но заметил я, что среди прочих признаков не хватает у нее на талии родинки, подобной зернышку кунжута. Взял я и дорисовал эту родинку, и образ царицы заблистал тогда совершенством всех признаков. После того как я это сделал, вошел в спальный покой сам мнимый Нанда и взгляд его был привлечен этой родинкой.

«Кто это нарисовал?» — закричал он на стражей, а те ему ответили, что сделал это Вараручи, то есть я. Задумался царь: «Никто, кроме меня, той родинки, находящейся на сокровенном месте, не знает. Как же мог Вараручи про нее узнать? Вот, видно, кто тайный нарушитель покоя моего гарема. Вот почему он мог узнать тайну мужчин, переодетых женщинами». От таких мыслей воспылал мнимый Нанда гневом. Воистину, что глупцу ни скажут, все ему истиной кажется. Позвал он немедля Шакаталу и объявил ему: «Ты должен убить Вараручи. Он соблазнил царицу!»

«Как повелишь, владыка», — ответствовал ему Шакатала и вышел вон. Задумался Шакатала: «Нет у меня силы убить Вараручи. Необычайной силой ума обладает он. К тому же, кто меня извлек из колодца? Да он еще и брахман![118]. Лучше я его скрою, а царю скажу, будто я его убил». Так порешив, пришел ко мне Шакатала, рассказал о беспричинном гневе царя и сказал: «Я велю казнить кого-нибудь другого, а ты живи тайно в моем доме; я уж постараюсь уберечь тебя от гнева царя». Как он сказал, так и сделал: я стал жить в его доме, а он под покровом ночи казнил кого-то другого, разгласив весть, что казнил меня.

После того как Шакатала все это устроил, молвил я ему однажды: «Ты поистине несравненный министр, потому что не решился меня убить. Да я и не могу быть убитым, ибо есть у меня друг — могучий ракшаса. Стоит мне только в мыслях позвать его, как он тотчас же является и, коли я пожелаю, готов сокрушить весь мир. Но царь — мой друг Индрадатта, к тому же он брахман, поэтому я не собираюсь его убивать».