Повесть о бесовском самокипе, персиянских слонах и лазоревом цветочке, рассказанная Асафием Миловзоровым и записанная его внуком - [5]
По весне матушка кашу из бересты варила вперемешку с молодой стрекавой. Тут еще подати правительство надбавило, фискальщики покою не давали, и порешил тятя нашу буренку продать. Матушка поплакала, надела на шею буренки ботало, дала нам с тятей по ковриге на дорогу, и мы отправились в Питер. Поехали с нами Тимофей и отец Василий. Батюшка свечей для храма должен был закупить, а пуще всего желал, чтобы в столице услышали, как басит кондаки и акафисты латинист раменский. Авось-де к месту пристроится.
Тятя привязал буренку к заднему облуку телеги, и повели мы нашу кормилицу в город. Ехали по изрытой колее промеж ражих дубов, угладистых осин и березовых ёрников. Колесили потихоньку и помалкивали всяк про свое. Только заднее колесо в телеге поскрипывало да звякало ботало.
— Батюшка, — спросил тятя, — а с чего у Тимошки голос-то прорезался на двадцать пятом году? Ума Бог не дал, а голосина вон какой — на сотню мужиков хватит да на полсотни останется.
— У богатого гумна и свинья умна, — рек батюшка. — Дондеже худо человеку, и золото не поможет. И тогда открывает Господь в человеке талант, искра Божия в душе возгораться начинает. Талант — он, как и спасение, сквозь узкую тропку дается.
— Стало быть, — осклабился тятя, — коль кила на брюхе, у того таланту много?
— Килы нету! — вошел в обиду Тимофей.
— А ты не гавкай! — Тятя хлестнул кобылу кнутом. — Дашка, поди, уплещила?
— Ты что, Николай, — сказал тяте батюшка. — Отрока не порти.
— Сафку-то? Глянь на него — выше всех нас на голову, скоро сам…
Не успел тятя досказать, что я буду делать сам, как на развилье узрели мы четырех пеших и двух конников.
— Царица Небесная, — натянул тятя вожжи, — уж не питерские ли подорожники?
Кобыла пошла тишком, а мы все на мужиков глядели. Когда с ними поравнялись, один конник поставил коня впереймы большака, и телега встряла.
— Куда путь держите? — спросил конник-бородач.
— В город, — ответил тятя.
Вот ведь прежнее распутье проехали мы — и не перекрестились. А на крестце, знамо дело, черт яйца катает. Наслал нечистый разбойников. На московских-то дорогах у всякой росстани крест стоял, а здешние места только обживать начали.
— А корову куда ведете?
— Продавать.
Отец Василий слез с телеги, рясу оправил и к коннику подошел.
— А вы откель, православные? — спросил он.
— А по твою душу, батюшка. — И конник огрел отца Василия плетью по спине. — Федька, бери корову!
— Креста на вас нету, мужики! — закричал тятя и ринул к заднему облуку, где пеший уже веревку отвязывал. — За что ж вы…
— Не плачь, рыбка, — ответил пеший, что буренку отвел обочь, — дай крючок вынуть.
— Господи Христе, — перекрестился отец Василий, — спас вора Ты на кресте, отведи иное горе и спаси крест на воре! — Батюшка прыгнул на конника и яко былинку шмякнул его на землю. — Тимофей, чего зевало разгаял?!
Тимофей двинул по всей варе пешего, что корову ослобонил, а батюшка уже второго конника благословил. Двое мужиков вынули из-за голенищ тесаки, однако я дубину успел схватить из телеги и хряснуть их по рукам. Батюшка уложил конников друг на друга и хлестал их ихней же плеткой. Четыре подорожника взапуски дали стрекача в лес.
Тятя с батюшкой связали пойманных армаев и уложили их на телегу. А мы с Тимофеем сели на двух лошадей и тронулись следом.
— Куда повезли-то? — спросил бородач, огревший батюшку кнутом.
— Куда надоть, туда и свезем, — ответил тятя. — Сдадим в разбойный приказ, а там, вестимо, разговор недолгий — колодки и Сибирь.
— Отпустите, добрые люди, — сказал бородач жалостливо.
— Ты, пустосвят кривое рыло, — сплюнул отец Василий, — кого разбить удумал? Нищего мужика, такого ж, как ты сам. Давно армаишь?
— С весны, — ответил бородач.
— Оно и видно. Кто ж на четырех мужиков шайку малую пускает? Аники-воины, прости Господи. Нехристи окаянные.
— Детишки мал мала меньше, — продолжал нудить другой слезливый вор. Бородач, однако, помалкивал, только глазом на батюшку косил.
Дорога уклоном пошла в разлог. Проехали еще с версту. Я спросил у бородача:
— Как звать-то?
— Санька Кнут.
Жалко мне стало мужиков: как же своего брата в руки приказных передавать?
— Отец Василий, может, отпустим?
Видать, тот тоже поостыл:
— Чего, Николай, делать будем?
— Пущай идут куда хотят, — буркнул тятя, глядя на дорогу.
— Зла никогда не забываю, — молвил Санька Кнут, — но и добрые дела помню накрепко. Коль нужен буду — найдешь меня за Стрельненским большаком.
Батюшка снял веревки с армаев, мы с Тимофеем отдали им лошадей. Мужики поклонились батюшке в пояс.
— Федька, на конь! — скомандовал Санька Кнут.
— А и ловок ты, отец Василий, — сказал тятя, когда мужики ускакали. — Кабы не ты, увели бы у нас и буренку, и кобылу.
— Я отроком вручь хаживал. Бить по лицу боялся. Схватишь за пояс и швырнешь подале. И поднесь не могу бить по образу…
В получасье мы одолели остаток большака и выехали на околицу Питера. Поначалу я все дивился на дворцы и прямые, аки палки, прошпекты. Куда ни поедешь — везде одна прямина, захочешь — не заблудишься. Нева ширше нашей Москва-реки. Мостовые булыжником и досками уложены, и выбоин на них не мене, чем в Белокаменной. На одном мосту колесо у нашей телеги промеж досок застряло. Доски повыгнили. Пришлось слезть и толкать телегу сзаду.
Повесть рассказывает о московских мальчишках, на долю которых выпала нелегкая военная осень 1942 года.
Новый мир. — 1996. — №8. — С.149-159. Альфред Михайлович Солянов родился в 1930 году. Закончил философский факультет МГУ. Живет в Москве. Автор повести «Федька с бывшей Воздвиженки», опубликованной в 1974 году издательством «Молодая гвардия», и поэтического сборника «Серега-неудачник» (1995). Публиковал переводы стихов и прозы с немецкого и английского языков, в частности У. Теккерея, Р. М. Рильке, Г. Мейринка. Известен как бард — исполнитель авторской песни. Первая публикация в «Новом мире» — очерк «Как мы с дядей писали повесть о Варшавском восстании» (1995, № 6).
Новый мир. – 1995. – №6. – с. 233 – 243.
«— Мама, кто живёт за морем?— За морем… живут боги, великие сидхе. Вечно резвятся они в золотых садах Яблочного Эмайна, не зная ни старости, ни печали. А за нижнем морем — царство фоморов, чёрных повелителей смерти.— А кто живёт за границей холмов?— Люди.— А они добрые или злые?— Пока ещё не определились».Сеттинг: древние Скандинавия, Ирландия, Суоми. Столкновение пантеонов, в том числе с ранним христианством.Много сложных незнакомых слов вроде «хирд», «скир», «нойд» и так далее. В качестве сносок вынесены в основном те, что я считаю лежащими за гранью пассивного словаря среднего интеллигента.
Герой этой книги – не кровожадный вампир, созданный пером бульварного писаки Брема Стокера, а реальная историческая личность. Румынский, а точнее – валашский, господарь Влад III Басараб, известный также как Влад Дракула, талантливый военачальник, с небольшой армией вынужденный противостоять огромной Османской империи. Если бы венгерский союзник Влада всё же сдержал обещание и выступил в поход, то кто знает, как повернулось бы дело. Однако помощь из Венгрии не пришла, а Влад оказался в венгерской тюрьме, оклеветанный и осуждённый теми, кто так и не решился поддержать его в священной борьбе за свободу от турецкого владычества.
Юный ярл Орм по-прежнему возглавляет Обетное Братство — отряд викингов, спаянный узами общей клятвы, принесенной Всеотцу Одину: быть вместе и в мире, и в войне. Его побратимы, казалось бы, остепенились и прочно осели на берегу, но огонь приключений и опасности в их сердцах не угас. И снова они отправляются в поход за проклятым серебром Аттилы, к необъятным просторам Травяного моря. Спокойная жизнь на суше не для побратимов — такая уж у них судьба. Но теперь викинги не одни — вместе с ними из Новгорода идет дружина юного князя Владимира, которому также не терпится добраться до сокровищ великого завоевателя.
Он начал Куликовскую битву, сразив в единоборстве монгольского богатыря Челубея и заплатив за свой подвиг жизнью. Он вышел на поединок против закованного в доспехи степняка, не надев даже кольчуги, в монашеской рясе, с крестом на груди — и пал бездыханным на труп поверженного врага, «смертью смерть поправ», вдохновив русское войско на победу над Мамаевыми полчищами.Что еще мы знаем о легендарном Пересвете? Да почти ничего. Историки спорят даже о том, откуда он был родом — из Брянска или Любеча… Новый роман от автора бестселлеров «Побоище князя Игоря», «Злой город» против Батыя» и «Куликовская битва» восполняет этот пробел, по крупицам восстанавливая историю жизни Александра Пересвета, в которой были и война с Тевтонским орденом, и немецкий плен, и побег, и отцовское проклятие, и монашеский постриг, и благословение Сергия Радонежского, открывшего иноку Александру его великое предназначение — пожертвовать жизнью «за други своя», укрепив дух войска перед кровавой сечей, в которой решалась судьба Русской Земли и Русского народа.
Местом действия романтических событий и дерзких, захватывающих дух приключений автор выбирает Италию и Сицилию. Устав от грабежа и разбоя, великий атаман разбойников Ринальдо Ринальдини ищет забвения на отдаленных островах Средиземного моря, мечтая там начать праведную жизнь и обрести душевный покой. Однако злосчастный рок преследует его, ввергая во все новые приключения и заставляет творить еще большее зло.
III в. до н. э. Два могучих государства — республиканский Рим и Карфаген — вступили в смертельную схватку. Но победы на суше не являются решающими. Лишь тот, кто властвует на Средиземном море, победит в этой войне.Флот карфагенян силен, их флотоводцы опытны. Рим же обладает лишь небольшими кораблями, способными плавать в прибрежных водах. Республике нужно срочно построить военные суда и обучить моряков.За плечами римлянина центуриона Септимия двенадцать лет воинской службы, он закален дисциплиной и битвами. Капитан Аттик — грек, для римлян человек второго сорта, опыт морехода получил в сражениях с пиратами, наводившими ужас на прибрежные города Республики.