Повеса и наследница - [60]

Николас удивленно взглянул на нее:

— Я что-то не замечал, чтобы вы проявляли малодушие. Можно уехать отсюда, если вам того хочется, но мне кажется, что потом вы пожалеете о таком шаге.

— А что, если отец все-таки виноват в этом убийстве? — с волнением предположила она.

Николас был удивлен, видя ее такой растерянной, и заговорил, тщательно подбирая слова:

— Вы допускаете такую возможность?

— Откровенно говоря, я не знаю. — Серена уставилась на свой ридикюль, шнурки которого безнадежно спутались. — Он утверждал, что не виноват. Но он ведь мог и солгать.

— Такое нельзя исключить, но вы ведь совсем другое создание. Думаю, вам захочется узнать правду, сколь бы неприятной она ни была.

Серена улыбнулась, слыша такие слова:

— Николас, вы совершенно правы. Я буду мучиться в неизвестности. — Она устало поднялась со скамьи.

— Серена.

На него из-под красивых бровей уставились голубые глаза. Днем он изо всех сил старался не думать о ней, а ночью ходил по своей спальне, так и не приняв никакого решения. Она не могла стать его любовницей. Она не станет его женой. Но он не мог ее просто так отпустить. Николас вздохнул от отчаяния, взглянув на ее встревоженное лицо. Сейчас не время обсуждать безвыходное положение, в котором он оказался. Если бы удалось восстановить доброе имя отца Серены, она, наверное, взглянула бы на все другими глазами.

— Что случилось, Николас?

Он покачал головой:

— Ничего. Давайте разыщем эту злосчастную миссис Бейкер. Интересно, удастся ли нам обнаружить хоть какой-то след ее былых прелестей?

Серена рассмеялась:

— Думаю, вряд ли.

Она оказалась права. Женщина, открывшая дверь дома, который им указал хозяин постоялого двора, оказалась ужасно толстой, к тому же от нее дурно пахло.

— Миссис Бейкер? — нерешительно спросила Серена. — То есть Элиза Купер?

Женщина улыбнулась, обнажив несколько противных черных пеньков там, где когда-то были зубы, и к общему зловонию добавился запах протухшей еды.

— Я уже давно не слышала этого имени, — ответила она, с любопытством разглядывая Серену. — Кому я понадобилась?

— Меня зовут Стамп. Возможно, вы знали Филиппа Стампа, моего отца.

На лице Элизы Бейкер появился испуг.

— Знала ли я его? Это он убил моего брата.

— Это неправда, — возразила Серена, — и вы это знаете. Это ваш покровитель убил вашего брата, и я хочу узнать его имя.

— Почему? — спросила Элиза, сощурив глаза.

— Мой отец умер. Я хочу восстановить его доброе имя.

— А ты кто такой будешь? — спросила Элиза, впервые обратив внимание на Николаса. — Надеюсь, ты не мировой судья. Я не сделала ничего дурного. — Элиза ахнула и поднесла руку к лицу. — Боже милостивый. Я на мгновение подумала, что это он.

Николас презрительно смотрел на нее.

Элиза отшатнулась к двери своего дома:

— Я ничего не сказала. Я сдержала свое обещание. Я ничего не сказала, — затараторила она. — Никогда, никогда, никогда.

Николас удивленно смотрел на нее.

— Я не сказала ни слова. Скажите своему отцу, что я сдержала обещание, — без умолку повторяла Элиза и пятилась в дом.

— Какое отношение к этому имел мой отец? — грозно спросил Николас.

Элиза уставилась на него:

— Это было его рук дело. Твой отец убил моего несчастного брата.

— Нет, нет, — возразила потрясенная Серена. — Этого не может быть.

— Ты считаешь меня лгуньей? — резко спросила Элиза, придя в себя, воскресив в памяти призрак из прошлого. — Я знаю, кто согревал меня ночами и платил за это.

Николас вздрогнул от отвращения, представляя жалкую картину, которую вызвали в его воображении слова старой зловонной карги.

— Я-то знаю, кто убил моего брата, да упокоит Бог его душу. Я видела это собственными глазами. Я также знаю, кто заплатил мне за то, чтобы я не раскрывала рот. Ник Литтон — вот кто это был. А ты, — сказала она, указывая грязным пальцем на Николаса, — вылитый его портрет.

— Николас, здесь, вероятно, произошла какая-то ошибка, — сказала Серена, с тревогой глядя на его мрачневшее лицо.

Николас отстранил руку Элизы.

— Когда вы его видели в последний раз? — спросил он.

Элиза пожала плечами:

— Вскоре после того, как это случилось. Он дал мне крупную сумму, помог стать респектабельной леди для утех, так сказать. — Смех Элизы перешел в безудержный припадок кашля, который ей удалось остановить, когда она откашлялась и сплюнула. — С тех пор я его больше не видела.

— И больше не увидите. Он уже десять лет как мертв.

— Тогда какое ты имела право приходить сюда и ворошить прошлое? Барышня, тебе бы лучше оставить все в покое, — сказала Элиза, с упреком глядя на Серену. — Прошлого не воротишь.

— Как нам проверить, что вы говорите правду, а не разыгрываете скверную шутку? — спросил Николас.

— Значит, тебе не терпится увидеть доказательства, — сказала Элиза. — Подождите здесь.

Она исчезла в глубине мрачного дома, но вскоре появилась, сжимая в руке какой-то предмет, завернутый в грязную тряпку, и протянула его Николасу.

Как только Николас развернул тряпку, Серена заметила, что сомнение на его лице сменил ужас.

— Николас, что это?

— Медальон. Портрет моего отца. Боюсь, что больше не осталось никаких сомнений.

— Он говорил, что дарит мне это в знак своей любви, — сказала Элиза. — Поскольку это не драгоценная вещь, мне не удалось ее продать. Я оставила медальон на память.