Поверженный Король - [85]

– Что с ним? – спросил Хирурга контролер. – Почему арестованный лежит на полу?

– Ты спроси у него? – ответил Хирург. – Может он припадочный?

– С чего это он припадочный? Да и лицо у него почему-то разбито.

– Задай мне, что-нибудь проще, начальник. Я хоть и Хирург, но в медицине несилен.

Позвав в камеру еще одного контролера, они привели Лобова в чувство.

***

Виктор Николаевич сидел в кабинете и тщательно готовился к разговору с Лобовым. Он вытащил из сейфа оперативное дело и положил его перед собой. Раздался стук в дверь. Абрамов поднялся из-за стола и посмотрел на дверь.

– Здравствуй, Лобов. Давай проходи. Представляться я не буду, ты меня и так, наверное, хорошо помнишь. Мы с тобой встречались года полтора назад, в Челнах.

Анатолий осторожно присел на стул и посмотрел на Виктора с вызовом.

– Ты, что так напрягся, Анатолий Фомич? Бить тебя здесь никто не собирается. У нас здесь это не принято. Так что, расслабься. Предлагаю тебе просто поговорить по душам.

– О чем, я должен с вами говорить? О том, что вы меня незаконно задержали? Привезли в Казань, закрыли в ИВС? Об этом я должен с вами говорить.

– Если хочешь, давай, поговорим и об этом, – предложил ему Абрамов. Вот, видишь, Анатолий Фомич, на моем столе лежит толстое дело? Так вот, в этом деле, вся твоя преступная жизнь. Здесь сконцентрированы все документы, позволяющие мне утверждать, что ты не совсем добропорядочный гражданин. Много грехов за тобой, Анатолий Фомич.

Лобова словно прорвало. В течение часа он убеждал Абрамова, в том, что с его личным участием в городе открылась хлебопекарня, колбасный цех. Не забыл он упомянуть и о том, что он в течение последнего года много помогал малоимущим гражданам.

– Вы знаете, что являлся постоянным спонсором городского отдела милиции?

Виктор Николаевич сидел в кресле и молча, слушал его трудовую биографию. Наконец, видно устав от рассказа Лобов замолчал. Он посмотрел на Абрамова, рассчитывая увидеть его реакцию на рассказ.

Абрамов снова улыбнулся. Его улыбка вывела Лобов из душевного равновесия.

– Что вы улыбаетесь?

– Анатолий Фомич! – произнес Виктор спокойным голосом. – Вот, здесь, у меня в этом деле лежит бумага, в которой один из ваших работников утверждает, что по вашему личному указанию два ваших сотрудника, а именно Пухов и Гаранин приобрели милицейскую форму на складе школы милиции. Что вы скажите?

Абрамов заметил, как тело Лобова снова напряглось.

– Хорошо, Анатолий Фомич, дело твое, можешь молчать. Только, я хотел тебя сразу же предупредить, в начале нашей беседы, что ты обвиняешься не в убийстве гражданина Шигапова, а, в организации умышленного убийства государственного служащего- депутата Государственного Совета республики. Ты, наверное, пока не в курсе, что два твоих бойца расстреляли милицейский пост, в результате чего погибли сотрудники милиционера. Это уже не просто убийство, это террористический акт, то есть – преступление против государства.

Лицо Лобова посерело. Однако, нужно отдать ему должное, он держался пока не плохо.

– До тебя, Анатолий Фомич, похоже, не дошло, что я тебе сказал. С тобой мне все понятно. Будешь ты говорить или нет, за тебя расскажут Пухов, Гаранин. Думаю, что и твой водитель Хлебников, по кличке Батон, то же промолчит. Сегодня их всех привезут в Казань.

На скулах Лобова заходили желваки.

– Я предлагаю тебе подумать о Валентине, ребенке. Кем будет твоя жена – супругой террориста, врага народа. А ребенок причем? В чем он виноват, в том, что его папа решил разобраться с Шигаповым? По-моему, ты не глупый человек, и судьба твоей семьи, наверное, тебе не безразлична. Скажу тебе Лобов сразу, что жена твоя Валентина, видимо, также будет привлечена к уголовной ответственности. Ты знаешь, что в уголовном кодексе, есть статья, которая обязывает каждого гражданина, сообщать о готовящемся преступлении, а особенно о теракте. Это значит, Анатолий, подсядет твоя жена года на три-четыре. Ребенка заберет государство, поместит его в детский приют. Вот ты плохо или хорошо, но воспитывался дома, при матери. Так, почему, твой ребенок должен жить в приюте?

Абрамов внимательно посмотрел на Лобова и в какой-то миг заметил в его глазах слезы.

«Нашел я у тебя ахиллесову пяту», – подумал Виктор Николаевич.

Любовь к семье и детям, свойственная черта таких жестких людей, как Лобов. Абрамов решил сыграть именно на этих нотках его любви к семье. Он приказал отвести Лобова обратно в камеру. Дожимать его сегодня, как показывала практика, было бесполезно.

***

Хирург лежал на койке и тупо смотрел в угол камеры. Впервые, за долгие арестантские годы, он почувствовал себя не совсем уютно. Встреча его, со старым дворовым товарищем, что-то изменила в нем. В какой-то момент разговора с Виктором, вдруг неожиданно для него, ему так захотелось вернуться в это безмятежное детство, что он кое-как сдержал себя, чтобы не заплакать. Сейчас, находясь один в этой неуютной камере, он почему-то вновь, уже в который раз, подумал о своем детстве, о свободе. Он не видел город уже более пятнадцати лет. Сейчас, находясь в следственном изоляторе, он остро ощутил огромное желание увидеть город своего детства. Снова, как в далеком прошлом, пройтись по тихим и зеленым улочкам Адмиралтейской Слободы, окунуть руки в теплые воды Волги.