Поверженные буквалисты - [66]
«Эти… обнаженцы обозлились на него». И – ЗАМЕЧАТЕЛЬНО! – в том же № 12 «Нового мира», где Кашкин на стр. 238 снимает с меня скальп за «крушенцев», на стр. 115, абз. 11, в романе Симонова «Товарищи по оружию» мы читаем: «…вооруженцы осмотрят их повнимательней».
У меня есть еще, незамеченный Кашкиным, неологизм «спасёныш» по аналогии с «найденыш». Напомню неологизм Жуковского в «Шильонском узнике»: «однодомец», неологизмы Гоголя в «Тарасе Бульбе»: «гречкосеи», «баболюбы»…
При суждении о неологизмах следует исходить из их соответствия конструктивным тенденциям языка и из их общепонятности. Знаменитый Вандриес («Язык». Соцэкгиз, 1937, стр. 178, абз. 3) пишет: «А слово gallopeur существует во французском языке или нет? Это неважно; мой собеседник сразу меня поймет: составные части этого слова ему совершенно понятны…оно потенциально существует в сознании каждого француза».
Но в сознании моего критика существовало лишь устремление рвать в клочья мой перевод.
ТАКИМ ОБРАЗОМ, по вопросу о языке моего перевода, мы видим, что ни одно конкретное утверждение Кашкина истине не соответствует, ни одно общее не подтверждено.
Эпитет к такой критике пусть подберет сам читатель!..
А в целом, думаю, что Кашкин забыл формулу Энгельса: «Сильный немецкий язык следует передавать [в переводе. – Г. Ш.] сильным английским языком» и полностью воплотил энгельсовскую характеристику переводчика Бродгауса: «Малейшее расширение его ограниченного запаса слов, малейшее новшество, выходящее за пределы условного повседневного языка английской литературы, его пугает» (Энгельс. «Как не следует переводить Маркса». Собр. соч. XVI, ч. 1, стр. 230–231).
Рассмотрим несколько частных нападок, с трудом укладывающихся в общие рамки.
Кашкин пишет:
Переводчик старается «подобрать русские корни, в звуках которых есть “что то английское”», он угощает читателя «мистером Речеблудом» (236, 2, 4).
Здесь Кашкин прибегает к почтенному приему замалчивания и извращения общей картины, хотя она вполне четко дана в моем Послесловии к переводу; это Послесловие Кашкиным, очевидно, прочитано, раз он его цитирует. Дело в том, что Байрон наделяет иногда свои персонажи «знаменательными именами», – как в старинных русских повестях и пьесах: Ханжахи-на, Вертопрахина, Милон, Правдин и т. п. В XIII, 79, 84–88, 92 упоминаются поэт Rackrhyme («Мучительный ритм»>11), герцог of Dash («Пыщ»), мисс O’Tabby («Сплетница») и мн. др. В I, 149 есть ирландский лорд Coffeehous[109]>[110] («Кофейня»); в IV, 88 фигурирует итальянский певец Raucocanti, – с байроновским пояснением в выноске, что по английски это значит приблизительно Hoarse-song («Хриплое пение»). Таким образом, перед нами продуманный прием юмористической характеристики. Добросовестный переводчик обязан как то отразить его в переводе. Как же? Оставить английское начертание и объяснить, в чем дело, в примечаниях? Это – механическое решение. Перевести на русский, придав англичанам русские фамилии? Абсолютная фальшь. Я прекрасно помню, как меня, еще в детстве, коробило наличие в одном из переводов Диккенса фамилии Пузырь (Bubble). В недавно вышедшей книге «На переломе», рассказы современных немецких писателей (Инолит, 1951, стр. 331), мы встречаем образчик такой фальши: беженцы на вопрос «куда вы идете?» отвечают: «В село Никудыкино». Таких сёл в Германии нет. В работе академика В.М. Алексеева «Артист-каллиграф» («Советское востоковедение», IV, 1947, стр. 23) в переводе станса IV есть строка «Шерсткин Игла – то был книжный ученый», – где имя Мао-Ин («Заостренная Кисть») было передано руссизмом. После В.М. Алексеев вполне согласился со мною (есть письмо) в том, что этот ход неудачен…
Итак – что же делать с такими именами у Байрона? Я постарался перевести их на русский, но такими словами, звучание коих напоминает английское. И появился поэт Ритмдери, герцог оф Нагл, мистер Речеблуд, мисс О’Сплетни и др.
Можно спорить о том, правильно ли такое решение. Можно спорить о том, удачно ли в каждом данном случае передано имя. Но нельзя эти словесные образования отрывать от почвы, на которой они возникли и подавать их как произвольные трюки переводчика.
Это вот – бесспорное «речеблудие»!
Тут же Кашкин, объявив, что я «угощаю читателя»
вереницей русских имен в их «английском» звучании: Кхреметов, Счереметов, Стронгенов, Мускин-Пускин [и проч. – Г. Ш.] – (236, 2, 4),
негодует:
Это псевдоанглийское преломление русских имен в их обратном переводе воспринимается как издевательство над русскими именами и русским языком (237,1,1).
Байрон в VII, 14 шутливо говорит: How shall I spell the name of each Cossacque… Whose names want nothing but – pronunciation. Дословно: «Как я выражу имя любого казака… чьи имена нуждаются лишь в произносимое™». И далее (VII, 15, 16, 17) он каррикатурит русские имена. Русские и славянские имена – это общеизвестно – трудны для французов и англичан; напомню хотя бы стихи Т. Готье Les nereides (Ётаих et camees. 1911, р. 147), где он говорит, что с фамилией художника «Книатовский» Metre et rime sont en querelle, – «Стих и рифма в раздоре». Напомню, что имя Суворова французы до сих пор пишут Souvarov (см. малый Ларусс, 1936, стр. 1698). Подшучивая над русскими именами в VII песне, Байрон далее (IX, 47, 48) вновь называет русских – Ланского, Ермолова, Щербатова, Мамонова уже без всякого шаржа. Несомненно, он сумел бы и в VII песне правильно транслитерировать русские фамилии. Но если он пишет вместо Мусин-Пушкин Mouskin-Pouskin, то это осознанный, намеренный изобразительный штрих, мотивированный сказанным выше о «непроизносимости».
