Повенчанные - [17]

– Вот-вот. – Слава вдруг открыла глаза, и солнце зажгло в её сузившихся зрачках озорные искорки. – А ведь всё это можно проделать и наяву, доктор. Все представленные вещи есть в вашем гардеробе. Не могли бы вы надеть их, а потом... – Слава многозначительно вскинула бровь, – медленно, под музыку снять?

– Ты что, хочешь стриптиз? – ахнула Карина, смешливо закусив губу.

– Назовём это терапией, – усмехнулась Слава, скользя тыльной стороной пальцев по её щеке. – Чтобы было совсем уж... приятно.

Плотные занавески задвинулись, оставив только одну тонкую полоску солнечного света, которая скользила по фигуре Карины, словно лаская изгибы её тела под гипнотический ритм «Mea Culpa» Энигмы. Строгая блузка туго охватывала её грудь, а те самые сексуальные брючки – телесно-бежевого цвета, с аккуратными стрелками – многообещающе подчёркивали упругие, округлые ягодицы и тонкую талию. Первой Карина сняла заколку и небрежно-изящным движением бросила Славе. Та ловко поймала её, не сводя с девушки жадно-ласкового взгляда. Распущенные тёмно-каштановые волосы то колыхались плащом, то взлетали гривой. Первая пуговица блузки расстегнулась, приоткрывая тёплую ложбинку груди, и солнечная полоска обжигающе пробежала по декольте, озарив кожу ярким светом. Карина дразнила солнце, давая ему себя ласкать, бегать по телу сканирующим лучом. Она делала всё по наитию, придумывая движения на ходу и чувствуя на себе жар любящего, любующегося взгляда. Эта пристальная нежность раскрепощала и зажигала где-то под колотящимся сердцем огонёк вдохновения. Карина, описывая бёдрами круги, расстегнула молнию на боку и позволила брюкам соскользнуть к её ступням. Полоска солнца просканировала её длинные гладкие ноги в чулках, а полы блузки пока ещё прикрывали верхнюю часть ягодиц, но из-под подола уже шелковисто блестели кружева белых трусиков. Подобрав брюки в грациозном наклоне, Карина бросила их Славе, а сама опустилась на ковёр и изогнулась на нём кошкой, вскинула ноги. Солнечный сканер блеснул на чёрных лакированных ремешках её туфель, а каблуки-шпильки острыми стилетами рассекли его. Луч облизал плечо, высвободившееся из-под блузки и пересечённое бретелькой лифчика. Ещё одна пуговица долой – и открылось второе плечо, а солнце пыталось прогнать тень из ямочки под ключицей. Карина откинула волосы и подставила ему шею, скользя по ней пальцами. Широко разведя в стороны колени, она поддразнила дневное светило серединкой трусиков, а потом изящно закрылась и перевернулась на бедро. Блузка уже почти упала, держась на последней пуговице, и Карина чувственно подцепила её пальцем. Стоило потянуть этот момент, сделать на нём острый, возбуждающий акцент. И вот – блузка распахнулась. Карина, сомкнув лопатки и изогнувшись назад, стряхнула лёгкую шёлковую ткань с плеч.

Теперь солнце считывало все изгибы её тела, зажигалось на нём яркой полосой, то выхватывало пупок, то скользило по бёдрам. Золотистый луч шаловливо спустил одну бретельку лифчика, облил медовой лаской плечо. Карина снова прильнула к ковру, в порыве вдохновения извиваясь то кошкой, то змеёй. Свернувшись клубком, она упруго распахнулась навстречу солнцу и открыла наконец грудь. Лифчик полетел Славе, а луч запечатлел сканером соски с коричневатыми ареолами.

Поднявшись, Карина приблизилась к Славе и победоносно поставила ногу ей на колено.

– Дальше можно самой, доктор? – улыбнулась та.

Карина милостивым кивком позволила ей расстегнуть туфлю и стянуть чулок сначала с одной ноги, потом со второй. Остались только трусики, и ладони Славы заскользили по ним, а губы защекотали дыханием шею Карины.

– Вот это всё я и буду представлять себе.

Последняя деталь гардероба соскользнула с Карины уже в постели. Прильнув к девушке всем разгорячённым от нетерпения телом, Слава любовалась трусиками у себя в руке, время от времени зарываясь в них носом.

– А можно, я буду носить с собой не заколку, а вот это? – окидывая кокетливую кружевную вещицу ласково-мечтательным взглядом, спросила она.

– И как ты себе это представляешь? – Карина с грудным смешком поёрзала под Славой, переплетаясь с ней ногами. – Достала трусы... понюхала. Фетишизмом попахивает!

– Главное, чтобы мне было приятно, – изогнула бровь Слава, накрывая её губы глубоким, тёплым поцелуем.

*

Тёплая летняя ночь раскинулась над рекой – предпоследняя ночь отпуска Славы. Звёздное небо мерцало над тёмными верхушками сосен космической бездной; в городе из-за его вечных огней такого и не увидишь. Даже ветер замер, боясь нарушить эту величественную тишину. Карина слушала звёздную бесконечность, усевшись на траву и обхватив колени руками.

– Ну, что там слышно, Большой Ух? – Слава присела рядом, коснувшись Карины локтем.

– «Мы весёлые медузы, мы похожи на арбузы», – со смешком процитировала Карина старый мультик.

– А ещё что? – усмехнулась Слава.

Ещё Карина слышала стук родного сердца совсем рядом. И чувствовала тёплое прикосновение, от которого сладкие мурашки бежали по лопаткам, а незримая ниточка между душами натягивалась и тонко звенела. Быть рядом каждый миг, осознанно и неотступно, с внимательно слушающим, открытым сердцем – непростая работа, от которой порой хотелось лечь и заплакать, но награда за неё всегда возносила выше этих загадочных звёзд. Попасть в медвежьи объятия и услышать тихое: «Я люблю тебя, принцесса», – за одно это можно было вынести тысячу напряжённых, хмурых дней, принимая сердцем острые отголоски боли. Если у родного человека опустились крылья, нести на своих, пока его собственные не окрепнут. Просто потому что это, наверно, и есть любовь.