Повелительница львов - [40]

Здесь нас встречали учителя и ученики, все из простого народа, из среды бедняков. Их учили чтению и письму. Я хорошо знаю, что многие простолюдины выдвинулись, занимаясь торговлей, — именно таким путём начали обогащаться предки моего дорогого Суффолка, — и что они принесли много пользы государству. Эта польза оказалась бы несравненно большей, если бы их богатства облагались налогами. Многие из наших лучших прелатов также весьма скромного происхождения, но, разумеется, даже приходский священник должен уметь читать, иначе как он сможет толковать Библию черни. Но, должна признаться, стремление обучить истинных простолюдинов чтению, и письму внушает мне немалые опасения. Юноша, умеющий читать, нередко не только читает слишком много, но ещё и размышляет о прочитанном; подобным же образом юноша, умеющий писать, зачастую принимается строчить подмётные письма. Однако Генрих придерживался на этот счёт других представлений.

— Когда не только каждый мужчина, но и каждая женщина в моём королевстве научится читать, куколка, — тут он нежно пожимал мою руку, — тогда и наступит пора истинного процветания для всей Англии.

Даже если он и сможет при жизни осуществить этот невероятный план, подумала я, вряд ли это королевство будет его королевством.

Покинув Виндзор, мы продолжали своё путешествие, пока не достигли расположенного на востоке страны Кембриджа, плоской низменной равнины, где возник университет, куда вошли учёные, по той или иной причине покинувшие первый английский университет в Оксфорде. Тут же, для удовлетворения нужд студентов, вырос и город.

Здесь Генрих основал колледж, который справедливо назывался Королевским. Естественно, нам пришлось встречаться с бедными юнцами и их наставниками, а стало быть, выслушивать бесконечные молитвы и песнопения. Если я была обеспокоена самим замыслом учить читать и писать бедняков, то ещё более меня взволновала непокорная и буйная толпа парней, вышедших из самых низов и теперь готовившихся стать адвокатами. Хорошо известно, что и у нас в Сорбонне есть университет. Я никогда там не была, но судя по тому, что слышала, сорбоннские студенты едва ли превосходят крепким здоровьем кембриджских.

Из Кембриджа, уже ближе к концу лета, мы прибыли в местечко, именуемое Линном, расположенное восточнее, где лежат ещё более низменные земли. Во время прилива трудно определить, где кончается море и начинается берег. Хотя я и люблю пресную воду, но к солёной воде испытываю отвращение; будучи здесь, я не могла не вспомнить, что один из ранних английских королей Иоанн был застигнут приливом в этом месте, которое не случайно называется Уош[21], и только чудом спасся от гибели, хотя и потерял в волнах все свои богатства.

Но Генрих уверил меня, что Уош находится значительно севернее Линна, лежащего на краю болота, называющегося Броудс, и хотя в этой части королевства нередко случаются наводнения, они почти никогда не приводят к многочисленным жертвам и утрате богатств.

Этим объяснением мне и оставалось довольствоваться, а заодно пришлось сделать вид, будто очень нравится этот сырой край. Мы остановились в монастыре Святого Августина[22], где король развлекался беседами с добрыми монахами, осматривал здания и молился. Неожиданное появление гонца от Бофора, который просил короля как можно скорее возвратиться в Вестминстер, поскольку сложилась критическая ситуация, резко оборвало наше идиллическое существование.

Мы отправились домой.

Возможно, нам вообще не следовало никуда уезжать до полного разрешения кризиса. Проблема была не новая, а та же самая, которая лежала на нас тяжким бременем со времени проклятого французского посольства. Дядя Хамфри всё лето размышлял о неприемлемости всего этого. Я не знала о том, что в отношении Генриха он вынашивал свои матримониальные планы, связанные с желанием продолжать войну во Франции. Его кандидатурой в королевы была бургундская принцесса, дочь герцога Филиппа, в то время такого же заклятого врага Франции, как и все англичане.

Эти планы были сорваны объединёнными стараниями куда более влиятельного кардинала Бофора и партии мира во главе с королём, но в этом случае любопытно проследить причудливые повороты судьбы. Тут уместно вспомнить, что, когда я была ещё маленькой девочкой, обсуждалась возможность брака между мной и сыном Филиппа Карлом. Осуществись какой-нибудь из этих ранних планов, я была бы невесткой, а не женой Генриха и могла бы спокойно наблюдать за трагическими перипетиями его царствования из надёжно защищённого Брюгге. В лице Карла Смелого я нашла бы себе достойного мужа. Но судьбе было угодно, чтобы он женился на одной из дочерей Гордячки Сис.

Однако надо было предпринимать срочные меры, а не вздыхать по поводу того, что могло бы быть. Дядя Хамфри пришёл к выводу, что женитьба короля на француженке подорвала его влияние и престиж. В его ненависти ко мне я ничуть не сомневалась, но, пока была защищена любовью короля, могла не опасаться какого-либо вреда с его стороны.

Кардинал Бофор оставался непримиримым врагом дяди Хамфри, который уже не раз пытался низвергнуть его, но в конце концов эти замыслы с треском провалились. Теперь он сосредоточил свои усилия на более, как ему казалось, лёгкой добыче — Суффолке.