Повелительница львов - [16]

Внучка Филиппы, Анна Мортимер, вышла замуж за своего дальнего родственника Ричарда, графа Дембриджского, младшего сына Эдмунда, герцога Йоркского, доводившегося пятым сыном Эдуарду III. Этот Ричард не причинял никаких хлопот предкам моего дорогого супруга, но его сын, которого также звали Ричардом, стал герцогом Йоркским. Как сын Анны Мортимер он был прямым потомком Лайонела Кларенского, старшего брата Джона Гонтского. Вот этот-то человек и приветствовал меня на английской территории с холодным презрением, хотя и воздавал почести, подобающие королеве.

Вместе с ним был трёхлетний мальчик, хорошо сложенный крепыш, облачённый в латы и даже с небольшим мечом на боку.

— Мой старший сын, ваша светлость, — сказал герцог. — Эдуард, граф Марчский.

Если бы я могла тогда предвидеть будущее, я бы постаралась внушить Альбиону, что этот трёхлеток — лучший для него завтрак. Но не будучи провидицей я потрепала это ужасное чудовище по голове и сказала:

   — Какой красивый мальчик!

   — Он унаследовал красоту от матери, — галантно заметил герцог.

Странное сложилось положение. Обладай герцог даром предвидения, он, несомненно, постарался бы устроить в течение последующих нескольких недель, когда я всецело находилась в его власти, какое-нибудь дорожное происшествие со смертельным исходом, и король остался бы вдовцом, так и не став моим мужем. Нам предстояло сделаться самыми ожесточёнными и мстительными врагами, какие только ступали по этой земле, пока же мы ужинали вместе, пили вино и разговаривали, словно самые близкие друзья.

Я думаю, это не вина герцога, что при первой встрече он не придал большого значения новой королеве. Я провела две утомительные недели в Нанси, но ещё до этого убедилась, что путешествовать зимой по Франции — дело отнюдь не лёгкое. На протяжении всего этого времени я ложилась спать слишком поздно, чрезвычайно много танцевала и поглощала непозволительно большое количество еды и вина. К тому же благодаря Суффолку я постоянно пребывала в эмоциональном напряжении. Вследствие всего этого розы моих щёк поблекли, глаза перестали искриться, и от моей сияющей красоты остался лишь слабый намёк.

Вечером этого дня, к вящему беспокойству мадам Байи и Элис, у меня появились признаки простуды. Встревожились и те английские дамы, которые заранее приехали во Францию, чтобы сопровождать меня в дороге, и теперь постоянно толпились вокруг меня.

   — Эта мерзкая французская погода плохо сказалась на здоровье вашей светлости, — заметила графиня Солсбери.

Это её предположение изрядно меня раздосадовало. Претила мне и властность этой женщины. Позднее я узнала, что она свойственница герцога Йоркского. Герцог ещё более упрочил свои позиции, женившись на важной особе Сисели Невилль, сестре графа Солсбери, мужа графини. Этот человек был одним из богатейших землевладельцев во всём королевстве; не уступал ему в богатстве и его брат, граф Уэстморлендский. Что до злосчастного сына графа Солсбери, которого кое-кто называл Делателем Королей; но который стал могильщиком всех моих надежд, то о нём я расскажу позднее.

Достаточно сказать, что миледи Солсбери с её властным характером не могла допустить, чтобы какая-то несчастная простуда нарушила тщательно разработанные планы моего приёма. Поэтому, невзирая на возражения графини Суффолк, которая, увы, не обладала достаточной силой характера, чтобы противостоять высокомерной графине Солсбери, принадлежавшей к гораздо более богатой семье, на другой день мы выехали в Мант, откуда, разместившись на нескольких барках, поплыли вниз по течению в Руан. В моей барке находились не только обе графини, но и граф и герцог со своим сыном; зато с Альбионом меня разлучили.

   — Я не стану путешествовать в одной барке с этим чудовищем, — решительно заявила графиня Солсбери.

Разумеется, как королева, я могла бы настоять на своём, но чувствовала себя слишком плохо для того, чтобы это сделать. Ко всему ещё я страшно мёрзла. Когда 22 марта, накануне дня моего рождения, мы достигли Руана, я лежала в постели, страдая от сильного озноба и насморка.

К этому времени даже мои надменные попечительницы заволновались. Они долго совещались шёпотом, а когда мы подплыли к причалу, переполненному встречающими, приказали, чтобы к нам приблизилась вторая барка, и продолжили своё совещание. Затем ко мне подошла графиня Солсбери и села возле кровати.

   — Ваша светлость нездоровы, — заметила она.

Я восприняла это замечание как проявление английского остроумия.

   — Мы обсудили симптомы вашей болезни и послали на берег за врачом, ваша светлость. До его прибытия мы решили отложить высадку.

   — А как же моё торжественное вступление в Руан? — пробормотала я.

   — К величайшему сожалению, его придётся отсрочить. Однако для подготовки вашего вступления в Руан уже произведены значительные расходы, люди приехали за много миль, чтобы приветствовать свою королеву. Они будут весьма и весьма огорчены, если праздничные торжества не состоятся. Поэтому герцог посоветовал мне... заменить вас. — При всей своей наглости она явно нервничала, ожидая моего ответа, и действительно при этих словах я едва не вскочила с постели. — Всего на один день, ваша светлость, поспешила добавить она.