Повелительница львов - [136]

И вот в Михайлов день ужасная тайна выплыла наружу: Эдуард не мог жениться на французской принцессе, даже если бы и захотел, так как ещё в мае женился. Кто его жена? Некая Грей, вдова солдата, воевавшего на стороне Ланкастеров и убитого во втором сражении под Сент-Олбансом, известная в близком кругу как Белла.

Правда об этом удивительном событии выяснялась лишь мало-помалу, ещё больше времени понадобилось, чтобы поверить ей: не думаю, чтобы какая-нибудь женщина во всём мире, кроме Беллы, могла бы успешно осуществить подобное.

Те, кто читает эти мои записки, возможно, помнит, что после второй битвы при Сент-Олбансе, где Грей Гроуби умер от ран, я разрешила Белле отвезти тело мужа домой, чтобы там его похоронить. Я ожидала, что, выполнив свой долг, она возвратится ко мне, в мои объятия. Но к тому времени, когда тело Грея было предано земле, между нами оказалась йоркистская армия. А пока моя самая дорогая подруга обдумывала, как обойти это препятствие, поражение под Таутоном изменило мою судьбу к худшему, и я снова оказалась беглянкой. Белла, без сомнения, здраво рассудила, что самое для неё лучшее — укрыться в доме матери, в Графтоне, где ей не угрожало ничего, кроме, может быть, необходимости переспать ещё раз с графом Уориком. Разумеется, она забрала с собой обоих своих сыновей и здесь могла бы оставаться до конца своих дней, хотя это и маловероятно. Белле было всего двадцать семь лет, с годами она стала ещё красивее, и вряд ли приходилось сомневаться, что рано или поздно к её двери проложит тропу новый муж.

Я слышала, что в искателях руки Белла не знала недостатка, но она отвергала их всех. Может быть, она уже тогда замышляла свой мастерский удар? Я бы не исключала такую возможность. Ибо она так же хорошо, как и все, знала, что после победы под Таутоном, победы, от которой ланкастерское дело, казалось, никогда уже не оправится, Эдуард Марчский по своей доброй воле отдал все бразды правления своему кузену Уорику, а сам наслаждался молодостью, красотой, энергией, мужской силой... и своим королевским положением! Как и всякий энергичный мужчина, Эдуард имел всего три страсти: война, охота и женщины. Но в отношении Эдуарда я поменяла бы их порядок. Война только что закончилась, поэтому на первый план вышли две другие страсти: спать со всеми женщинами, Какие только оказывались рядом, и скакать на коне вслед за гончими. Охота нередко приводила молодого короля в Графтон, где его, должно быть, видела Белла, возможно также, что ему преподносила кубок на дорогу привядшая, но всё ещё привлекательная герцогиня Жакетта. Не исключено, что в скором времени он стал замечать сидящую под дубом в материнском саду молодую женщину, у ног которой играли дети; женщина была изумительной красоты, с развевающимися золотыми волосами, милым лицом и бесподобной фигурой.

Нетрудно представить себе реакцию Эдуарда: он предложил этому великолепному существу разделить с собой ложе. Но тут Белла, несомненно, проявила свою решительность и мужество: она отвергла это приглашение. О причинах её отказа существуют различные мнения. Йоркисты, естественно, утверждают, что эта слишком целомудренная и скромная женщина не могла позволить себе стать чьей-либо любовницей, даже любовницей самого короля. Я-то, разумеется, знаю её слишком хорошо, чтобы поверить в подобную чушь. Возможны три предположения. Первое: что Эдуард недостаточно её интересовал, но, если вспомнить, как хорош он был собой и какое положение занимал, в это с трудом верится. Второе: что Белла продолжала сохранять мне верность и не хотела вступать в близкие отношения с моим заклятым врагом. Мне очень хотелось бы этому верить, но опять-таки я слишком хорошо знаю Беллу. Третье предположение самое правдоподобное: она прекрасно понимала, что ей представился главный шанс её жизни, и готова была рискнуть всем, только бы его не упустить. Игра предстояла очень и очень нелёгкая, ведь Эдуард мог выбрать не только любую женщину в Англии, но и любую принцессу в Европе; к тому же Белла была на пять лет старше его. Большинство мужчин дважды подумают, прежде чем жениться на женщине старше себя на пять лет. Принцы, правда, иногда поступают так, но по политическим соображениям, в этом же случае подобных соображений не могло и быть. Не могу я поверить и в то, что намерения Марча в отношении Беллы Грей были честными с самого начала; он только хотел дорваться до этих великолепных грудей и не менее великолепных бёдер. Но когда в конце концов Белла дала ему понять, что единственный способ достичь этой цели — жениться на ней, совершенно одурманенный к этому времени Эдуард... согласился.

Остаётся надеяться, что брачная ночь, которая обошлась ему так дорого, стоила того.

Как я уже сказала, известие об их браке вызвало у меня горький смех. Моя дорогая подруга Белла, с которой мы провели вместе так много счастливых часов, именует теперь себя английской королевой Елизаветой. Однако другие отнюдь не были склонны смеяться по этому поводу, поэтому-то Эдуард и держал в тайне свою женитьбу в течение шести месяцев.

Я не сомневаюсь, что в начале царствования Эдуард немного побаивался своего повелительного кузена, который завоевал себе — без особых на то, как мы видели, оснований — репутацию победоносного солдата и был фактическим правителем страны. Эдуард хотел только, чтобы ему не мешали наслаждаться всеми прелестями новобрачной, и он знал, что Уорик, выражаясь мягко, отнесётся неодобрительно к его выбору. Но когда граф стал всё чаще и чаще заговаривать о женитьбе на французской принцессе, сперва прося, а затем и требуя ответа, Эдуард вынужден был открыть ему правду. О степени негодования графа я могу, судить по тем чувствам, которые он изъявил при нашей встрече через несколько лет. Но даже в 1470 году он был дьявольски зол на своего протеже и всех, кто оказался замешан в этой истории. Возможно, тут говорила ревность, ведь Уорик в своё время несколько раз переспал с Беллой и, несомненно, уже знал, что в последнюю их встречу Белла, действуя в качестве моей лазутчицы, сумела его одурачить. Но что он мог поделать? Если Эдуард — король Англии, как Уорик стремился внушить всему миру... то Элизабет Грей, урождённая Вудвилл, королева, и гордому графу не оставалось ничего иного, как опускаться на колено при каждом её появлении.