Повелитель Вселенной - [18]

Оэлун подождала, пока ее муж не повесил плеть рядом с дверным проемом, а потом подошла.

— Я скучала по тебе, — сказала она.

Он улыбнулся, но глаза оставались серьезными.

— Поговорим, когда я поем.

Мунлик задержался возле юрты после того, как Есугэй с мальчиками вошли.

— Весна, — сказал он, — всегда просветляет твое лицо, уджин.

Он все еще напоминал того мальчика, который выискивал любой предлог, чтобы побыть рядом с ней.

— Я бы пригласила тебя войти, — сказала она, — но твоя жена, должно быть, с нетерпением ждет тебя.

Он помрачнел, поклонился, пробормотал слова прощания и ушел.

Она вошла в юрту. Есугэй сидел перед постелью, сыновья — вокруг него. Биликту выложила творог на деревянную тарелку. Девушка поднесла кувшин кумыса Есугэю, потом попятилась, села возле очага и стала переплетать одну из своих длинных черных кос. «Прихорашивается», — подумала Оэлун, усаживаясь слева от мужа. Намерение Биликту было очевидным. Есугэй ел молча, вытирая рот рукавом. Потом отставил деревянное блюдо.

— Курень у хана Тогорила побольше нашего, — сказал он наконец, — и его люди благоденствуют. Его священники сказали, что молятся за нас.

Оэлун пожала плечами. Хан Тогорил и многие из его кэрэитов поклонялись христианскому богу, но хан также пользовался советами шаманов. Небо можно называть разными именами.

— А хан был рад видеть тебя? — спросил Тэмуджин.

— Конечно. Мы вместе ездили на соколиную охоту, и он угостил меня в своей орде. Многие собрались в кольце больших шатров приветствовать меня.

— Значит, этой осенью он пойдет в поход с тобой, — сказал Тэмуджин.

— Посмотрим, — проговорил Есугэй. — Я сказал ему, что мой юный сын уже исполнен воинского духа.

Взгляд у него был угрюмый. Оэлун знала, что Есугэю не удалось вытянуть из хана ни одного обещания.

— Тэмугэ уже хорошо сидит на коне, — вставила она быстро свое слово. — Хачун лучше управляется с копьем. — Ее пятилетний сын просиял, услышав похвалу. — Чарха говорит, что Тэмуджин и Хасар стали лучшими лучниками среди мальчиков.

— Я стреляю хорошо, — сказал Тэмуджин, — но Хасар лучше, хотя ему лишь семь.

Оэлун подумала, что Тэмуджин верен себе — ее старший сын тотчас воздает должное другим.

Глаза Есугэя сузились.

— А как ты ладишь с Бектером? — Тэмуджин отвел взгляд. — Не забывай о нашей прародительнице Алан Гоа и ее сыновьях. Стрелы, связанные крепко вместе, нельзя…

— Он всегда лезет в драку! — взорвался Тэмуджин. — Он крадет и врет, он всегда…

— Хватит! — Есугэй поднял руку. — Как же ты собираешься стать вождем, если не умеешь ладить с собственным братом?

Тэмуджин посмотрел ему в глаза.

— Ты, бывало, дрался с дядей Даритаем, когда он был в нашем курене. Ты послал его…

Есугэй залепил ему пощечину. Щека Тэмуджина побагровела, глаза были полны слез.

— Даритай-отчигин — наследник отцовского хозяйства, — сказал Есугэй. — Хорошо, что он разбил свой стан рядом с пастбищами нашего отца. Он со своими людьми сражается на моей стороне, когда мне надо, и в этом все дело. Тебе надо научиться ладить с Бектером.

Оэлун потупилась. Тэмуджину не следовало упоминать имя Даритая. Поскольку отчигин был вождем в собственном курене, он неохотно подчинялся брату — пучок собственных стрел у Есугэя был связан неплотно.

— Мне надо поговорить с твоим отцом наедине, — проговорила Оэлун. — Тэмуджин, вы с Хасаром можете покатать Тэмугэ на лошади, но пусть один из вас непременно сидит с ним в седле. Хокахчин, в очаг надо подбросить аргала. Биликту. — Девушка подняла голову. — Собери топлива вместе с Хокахчин.

Мальчики встали и вслед за Тэмуджином вышли из юрты. Биликту тоже встала, искоса мазнула Есугэя взглядом длинных черных глаз и медленно пошла к дверному отверстию.

— Девочка подрастает, — сказал Есугэй, когда она ушла.

— Скоро ей будет пятнадцать.

— Когда-нибудь я возьму еще одну жену, и Биликту…

— Из нее выйдет плохая жена, — сказала Оэлун. Биликту была ленивой и всегда напоминала другим, что она дочь нойона, и только смерть отца во время набега, когда схватили и ее, превратила ее в здешнюю рабыню.

Есугэй пригладил усы.

— А я почти уверен, что ты ревнуешь меня к девушке. Не стоит. Ты все еще почти такая же, какой я тебя увидел в первый раз.

Но это была неправда: многочисленные роды оставили свой след, талия пополнела, груди и живот погрузнели. Она закутывала лицо во время сильных ветров и смазывала кожу салом, но даже пальцами можно было нащупать морщинки у глаз. Ей было уже двадцать пять, молодость прошла.

— Нужно побольше добычи, — продолжал Есугэй, — чтобы содержать еще одну жену, но разжиться в ближайшее время вряд ли удастся.

Оэлун вздохнула.

— Тогорил не хочет идти в поход с тобой.

— О, он счастлив был увидеть меня. Он желает мне добра.

— Он — твой анда. Если бы он поддержал тебя сейчас…

— Тогорил поддерживает меня, — сказал Есугэй, — но он не хочет идти в поход со мной… пока. Он выжидает, чтобы посмотреть, кто становится сильнее — мои сторонники или мои враги.

— Он не был бы ханом, если бы поступал иначе. Он все еще заигрывает с мэркитами, прося их о помощи, и не получает ее, пока его дядя правит кэрэитами.

— Все верно, Оэлун, но не в этом дело. Он также не был бы ханом, если бы не прикончил старших братьев. Тогорил не из тех людей, которому родственные узы мешают добиваться своего. — Есугэй взял ковш и попил. — Осенью нам может повезти, если добыча будет хороша. Курултай, возможно, провозгласит меня ханом. Вот тогда Тогорил поддержит меня.