Повелитель войн - [3]

– И набегами на Камбрию, – с горечью добавил мой сын.

– Да и Константин уже стар, – напомнил отец Кутберт.

– Мы все старые.

– И Константин предпочитает строить монастыри, нежели вести войну, – продолжил священник.

У меня это вызвало сомнение. Константин – король Шотландии. Мне доставляли удовольствие встречи с ним – это был мудрый и выдержанный человек, но доверия я к нему не питал. Ни один нортумбриец не поверит скотту, а скотт не станет полагаться на нортумбрийца.

– Никогда они не кончатся, – уныло проворчал я.

– Что? – спросила Бенедетта.

– Войны. Беды.

– Будь мы все христианами… – заикнулся было Кутберт.

– Ха! – отрезал я.

– Но дракон и звезда не лгут, – продолжил поп. – Беда придет с севера. Пророк так и сказал в Писании: «Quia malum ego adduco ab aquilone et contritionem magnam».

Он помедлил в надежде, что кто-то из нас попросит перевести.

– «Я приведу от севера бедствие, – огорчила его Бенедетта, – и великую гибель»[1].

– «Великую гибель!» – зловеще повторил отец Кутберт. – Зло придет с севера! Так написано!

И на следующее утро зло пришло.

С юга.

* * *

Корабль появился с юга. Ветра почти не чувствовалось, море было спокойным, низкие волны бессильно разбивались о длинный беббанбургский пляж. Приближающееся судно с крестом на штевне оставляло после себя рябь, игравшую золотом в свете утреннего солнца. Оно шло на веслах, лопасти поднимались и опускались в неспешном, усталом ритме.

– Бедолаги, видно, всю ночь гребли, – предположил Берг. Он командовал утренней стражей на стенах Беббанбурга.

– Сорок весел, – прикинул я скорее с целью поддержать разговор, чем сообщить Бергу вполне очевидный факт.

– И идет сюда.

– Вот только откуда?

Берг пожал плечами.

– Что сегодня будет? – спросил он.

Пришел мой черед пожимать плечами. То же, что и всегда. Будут ставить на огонь котлы, чтобы прокипятить грязное белье, к северу от крепости в больших чанах примутся вываривать соль, воины станут упражняться во владении щитом, мечом и копьем, лошадей поведут на выгул, будут коптить рыбу, доставать воду из глубоких колодцев и варить эль в кухнях.

– Я предпринимать ничего не собираюсь, а вот ты возьмешь двух человек и напомнишь Олафу Эйнерсону, что он задолжал мне с уплатой подати. Много задолжал.

– Господин, у него жена больна.

– Он это прошлой зимой говорил.

– И половину его стада угнали шотландцы.

– Скорее он продал скотину, – процедил я. – Никто другой не жаловался на набеги скоттов этой весной.

Олаф Эйнарсон унаследовал держание от своего отца, который всегда платил аренду в срок овчинами или серебром. Олаф-сын, был крепким и смышленым малым. Его амбиции, очевидно, не ограничиваются выпасом скота на горных пустошах.

– Я тут прикинул и решил: возьми пятнадцать воинов и вышиби дурь из этого ублюдка. Не доверяю я ему.

Корабль подошел достаточно близко, чтобы я мог разглядеть трех человек, сидящих перед кормовой площадкой. Один из них был священником – по крайней мере, одет в длинную черную рясу. Именно он встал и помахал, повернувшись к нашим стенам. Я на приветствие не ответил.

– Кто бы они ни были, приведи их в главный дом, – приказал я Бергу. – Пусть посмотрят, как я пью эль. И подожди вправлять мозги Олафу.

– Подождать, господин?

– Давай сначала послушаем, что за новости нам привезли. – Я кивнул в сторону корабля, поворачивающего к узкому входу в беббанбургскую гавань. Насколько было видно, груза на судне нет, а гребцы выглядели измотанными. Похоже, корабль доставил срочные вести.

– Он от Этельстана, – предположил я.

– От Этельстана? – переспросил Берг.

– Корабль ведь не нортумбрийский, так? – У нортумбрийских кораблей острые штевни, тогда как южные корабелы предпочитали широкий нос. К тому же на судне крест, а это на нортумбрийских кораблях редкость. – Да и кто еще станет использовать попов в качестве гонцов?

– Этельстан.

Понаблюдав, как корабль входит в канал порта, я свел Берга со стены:

– Позаботься о гребцах. Пошли им еды и эля, а треклятого попа веди ко мне.

Я поднялся в дом. Там двое слуг отчаянно воевали с паутиной, орудуя двумя длинными ивовыми метлами с пучком перьев на конце. Бенедетта следила за тем, чтобы из крепости изгнали всех пауков до единого.

– У нас гости, – сообщил я ей. – Так что войну с пауками придется отложить.

– Это не война, – возразила женщина. – Я люблю пауков. Только не у себя дома. А что за гости?

– Думаю, посланцы от Этельстана.

– В таком случае мы должны принять их соответствующим образом! – Она хлопнула в ладоши и распорядилась установить скамьи. – И установите трон на помосте, – последовал ее приказ.

– Это не трон, – сказал я. – Просто чудная скамья.

– Уфф! – Этот звук Бенедетта издавала в тех случаях, когда досадовала на меня. Я усмехнулся, и это только сильнее распалило ее. – Это трон, – отрезала она. – А ты – король Беббанбурга.

– Владетель, – поправил ее я.

– Ты не в меньшей степени король, чем эта дубина Гутфрит, – женщина сделала знак, отгоняющий нечисть, – или Овейн, или кто там еще.

Это был старый спор, и я не стал его продолжать.

– Пусть девушки принесут эль, – приказал я. – И еды какой-нибудь. Желательно не тухлой.

– А ты облачишься в черное одеяние. Я дам.