Повелитель воронов - [98]

Она похлопала его по руке.

— Мне нужно собрать вещи.

Она будет скучать по Гарну и Каелю. Они, как и Шилхара, стали её семьёй. Комок в горле мешал говорить.

Ей удалось выдавить из себя вопрос:

— Ты проводишь нас до ворот?

Он кивнул и снова похлопал её по руке. Мартиса оставила его приводить в порядок библиотеку и вернулась в свою комнату.

Едва она успела захлопнуть дверь, как из тёмного угла появился Шилхара. Из его пальцев потекла воздушная рябь. Она веером растеклась по комнате, охватывая всё пространство, пока не ударилась об стены. Уши Мартисы протестующе дёрнулись. Он вызвал заглушающее заклинание. Никто за дверью их не услышит, даже крика.

Его глаза сверкали на побелевшем от ярости лице.

— Я знал, что ты не воспитанница Камбрии. — От этих слов, ледяных и резких, по рукам Мартисы побежали мурашки. Она отступила, когда он подошёл к ней. — Служанка, да. Особенная и образованная. Но рабыня?

Он взорвался от ярости и пнул единственный табурет так, что тот проехал через всю комнату и врезался в противоположную стену. Две ножки раскололись с оглушительным треском.

— Почему ты мне ничего не сказала? — прорычал маг. Следы от удавки на его шее натянулись, кожа покраснела так, что кольцо рубцовой ткани выделялось бледной полосой.

Мартиса уставилась на Шилхару, ошеломлённая его гневом. Почему её статус сейчас имеет значение?

— Я не видела причин для этого…

— Не видела причин? — Она поморщилась от резкого презрения в его голосе. — Да их было не счесть.

Он прижал её спиной к ближайшей к окну стене. С болью в сердце осознавая, что ей осталось провести с ним всего несколько минут, Мартиса ничего не боялась. Она нежно коснулась его лица.

— Почему ты сердишься?

Её ласки творили своё волшебство. Шилхара закрыл глаза и прижался лбом к её лбу. Густой веер его ресниц упирался в щёки. Она погладила жёсткий подбородок, провела пальцами вниз по шее к белому удавочному шраму.

Он выпрямился и открыл глаза, но не отступил.

— Он предложил тебе свободу, не так ли? — Его глаза сузились до щёлочек. — Ты не алчная и не честолюбивая. И не хладнокровная. Но ты порабощена. Что ещё могло побудить тихую, мягкую женщину передать мужчину его врагам? —Шилхара не дал ей возможности ответить. — Ты не могла оторвать глаз от безделушки, которой он щеголял; Камбрия не мог удержаться, чтобы не продемонстрировать, как сильно ты оплошала. — И снова его голос стал резким и холодным. — Я знаю, что это за украшение. Оковы души.

— Да.

Она осталась стоять у стены, когда он отошёл и начал расхаживать по комнате.

— Мартиса, я же говорил, моё молчание относительно твоего дара дано добровольно. — Он остановился и в отчаянии широко развёл руками. — Почему ты ничего ему не написала? Хоть что-нибудь? Я бы отложил отправку письма корифею, дав тебе время отправить доклад Камбрии.

Мартиса потёрла глаза тыльной стороной ладони.

— Я не знала, что ты планируешь написать корифею и поделиться своими секретами. — Он нахмурился, когда она подняла руки, чтобы оправдаться. — Я хочу спать по ночам, Шилхара. Какова бы ни была цена, я не смогу с чистой совестью, продав чужую жизнь.

Он сократил расстояние между ними. Мартиса прижалась к тёплым рукам, обхватившим её за талию. Его дыхание щекотало ей горло.

— Любую жизнь? — прошептал он ей на ухо.

Её глаза закрылись, и она обвила его руками, прижав к себе так, что почувствовала каждый напряжённый мускул.

— Особенно твою. Ты значишь для меня больше, чем кто-либо другой. — Его волосы казались шёлком под её пальцами, и она вдохнула аромат апельсинов. — Ты меня не любишь, но я люблю тебя. Я никогда не предам.

Шилхара поцеловал её, дразня и уговаривая языком. От него пахло отчаянием и ежевичным чаем Гарна. Тёплые руки скользнули по её спине и ягодицам. Мартиса протестующе застонала, когда он прервал поцелуй. Одна рука поднялась к её лицу. Длинные пальцы стали ласкать щёки, переносицу.

— Будь я богачам, то выкупил бы тебя у него.

Его мрачная улыбка отразила её столь же мрачные мысли.

— Камбрия из Ашера не продаст тебе изодранное одеяло, даже если ты будешь самым богатым человеком в мире.

— У верховного епископа есть рваные одеяла?

— Я так не думаю. — Его сердце учащённо билось под её рукой — сердце нищего короля. — Почему ты не сказал мне, что епископ — твой дядя?

Он напрягся, и его соблазнительный рот сжался в тонкую линию.

— Потому что я никогда не думаю о нём, как о родственнике. Он всего лишь брат моей матери.

Мартиса не согласилась. Шилхара мог заявлять, что их ничего не связывает кроме крови, но между этими двумя произошло нечто гораздо большее — нечто тёмное и болезненное.

— Почему вы ненавидите друг друга?

Шилхара посмотрела поверх её головы.

— Мы оба виним друг друга в её смерти. Он ненавидит меня, потому что я — причина, по которой он не позволил ей вернуться в лоно семьи. Она вышла замуж за дикаря-курмана против воли старших и опозорила имя Ашеров. Я ненавижу его, потому что его гордыня обрекла её на короткую и жестокую жизнь. — Его губы скривились. — Конечно, это лишь первая причина в длинной череде.

Мартиса тихо застонала, прижимаясь губами к сморщенной коже его шрама.