Повелитель вампиров - [8]

В ответ на вопрос доктора Дэйла, Ролтон сказал, что и представить себе не может, почему Герритт поселился в старом поместье. Тем более что дорогу, ведущую в холмы, давно не использовали, а у Герритта не было машины. Насколько я понял, этот человек нравился и Ролтону, и его покойной жене, и они не раз приглашали его в гости.

Когда стемнело, мы покинули столовую. Вирджиния поднялась к Оливии, а мы отправились в библиотеку. Тут как раз подъехал Эдвард Хармон — высокий, серьезный молодой человек лет тридцати. Очевидно, он очень беспокоился о здоровье Оливии Ролтон и, казалось, был немного разочарован, когда Вирджиния спустилась и сообщила, что Оливия уже спит, выпив снотворного порошка доктора Дэйла.

Мы нервно беседовали о разных пустяках, пока Вирджиния Ролтон не удалилась. Когда она ушла, Эдвард Хармон наконец-то задал доктору Дэйлу вопрос, который давно вертелся у него на языке:

— Доктор Хендерсон рассказывал мне о своих подозрениях. Его «диагноз» оправдался?

— Вы хотите знать, стала ли Оливия жертвой вампира? — в свою очередь спросил доктор Дэйл. — Да, это так. И мы собираемся этой ночью сразиться с вампиром.

После Хармон внимательно выслушал доктора Дэйла, который подробно объяснил молодому человеку наш план.

— Так вы собираетесь ждать тут этого вампира? А если он не придет?

— Тогда мы будем дежурить следующую ночь и еще одну… пока он не явится, — пояснил доктор Дэйл. — Это единственный способ обнаружить, кто он.

Хармон покачал головой.

— Все это ужасно. Но я буду с вами и постараюсь сделать все возможное, для того чтобы помочь вам спасти Оливию от этой ужасной твари.

Потом Дэйл посмотрел на часы.

— Думаю, нам лучше подняться наверх и расположиться в комнате Оливии, — объявил он. — Сейчас десять, и большая часть слуг, и Оливия, как мне кажется, уже уснули.

Доктор Дэйл подхватил черный саквояж, который привез из Нью-Йорка, и во главе нашей компании отправился на второй этаж, но перед этим потушили свет в доме, кроме пары ламп в холле, так что весь первый этаж особняка погрузился во тьму. На втором этаже тоже не было света, и только тусклый лунный свет освещал комнату Оливии Ролтон, когда мы осторожно вошли туда.

Доктор Дэйл быстро огляделся. В комнате были высокие окна, выходящие на северную и западную стены дома. На северной стене за окном был балкон. Кровать, на которой крепким сном спала Оливия Ролтон, располагалась в северо-западном углу. Девушка лежала головой к западной стене. Между кроватью и северным окном было пространство в несколько ярдов.

У южной и восточной стены, где не было окон, тени сильно сгустились. Доктор Дэйл шепотом предложил нам расположиться именно там. Я забился в юго-восточный угол комнаты. Справа от меня притаились доктор Дэйл и Джеймс Ролтон, а слева — Эдвард Хармон и доктор Хендерсон. Присев на корточки, доктор Дэйл достал из своего саквояжа два маленьких креста. Один он оставил себе, другой без всяких комментариев отдал мне.

Шепотом он предупредил всех, чтобы не двигались и не разговаривали. Потом, присев на корточки, в полной темноте мы стали нести нашу странную вахту. Единственное, что я не мог четко видеть в этой тьме, а лишь смутно различал контуры северного и западного окон, через которые лился призрачный лунный свет, и белеющее во тьме пятно кровати, в которой крепко спала Оливия Ролтон.

Тьма и тишина. Я с трудом мог различить темную массу доктора Дэйла справа от меня и других моих спутников слева. Приглушенное поскрипывание ботинок подсказало мне, что они то и дело нервно переминались с ноги на ногу. Еще я слышал нервное, прерывистое дыхание Джеймса Ролтона, а также дыхание доктора Хендерсона и Хармона. Где-то внизу тяжело, протяжно пробили часы.

Я задумался о девушке, которая спала передо мной в кровати, — об Оливии Ролтон, о её матери, — обо всех Ролтонах, которые неожиданно для самих себя оказались на пути Зла. И это темное Зло забрало душу Аллины Ролтон, а теперь собиралось погубить Оливию. Я вспоминал, что доктор Дэйл рассказывал мне: вампиризм — само по себе ужасное явление, но могло ли тут происходить что-то еще более страшное?..

Ролтон зашевелился, когда часы внизу пробили полночь. А потом, когда эхо боя часов стихло, тишину нарушил звук, который заставил насторожиться всех нас, и только доктор Дэйл не шелохнулся, где-то далеко-далеко завыла собака — протяжный, вибрирующий вой, полный ярости и страха, разнесся во тьме. Через минуту к нему присоединилось еще несколько псов, завывающих на тот же манер — низкий, захлебывающийся лаем звук, который резал слух нам — тем, кто жался у стены в комнате спящей девушки. А потом вой неожиданно перешел в яростный лай, который становился все громче и громче.

— Собаки лают, потому что кто-то… что-то приближается… — прошептал Джеймс Ролтон, стоящий рядом со мной.

Доктор Дэйл тут же шикнул на нас:

— Тихо! Помолчите!

Лай собак превратился в настоящую какофонию, а потом, перейдя в испуганный визг, оборвался. Завывания прервались так неожиданно, что тишина, последовавшая за ними, навалилась на нас удушающим ватным одеялом.

Теперь ждать пришлось не долго. Тихий звук донесся с балкона за окном в северной стене. Мое сердце ушло в пятки, когда в лунном свете я увидел неясную фигуру. По тому, как сильно Ролтон сжал мое запястье, я понял, что и он заметил незваного гостя.