Повелитель сновидений - [3]

— Соня,— повторил он так, словно не слышал; Сониной тирады,— о, Соня. Уезжай отсюда. Быстрей, быстрей! Здесь…— Он помолчал, потом судорожно сглотнул, оглянулся по сторонам и прошептал: — Здесь очень страшно.

Несмотря на царившую в городке полуденную жару, Соня ощутила, как ледяные пальцы Ужаса гладят ее по спине.

— Что значит «страшно»? — сердито возразила она.

— Страшно,— прошептал нищий.— О, как здесь страшно! Беги, беги!

Он поднял руку и медленно сжал в кулак черные тонкие пальцы. Соня невольно отшатнулась.

— Перестань!

— Беги, Соня! Беги из этого проклятого места! Вот так они схватят тебя за горло, вот так! — Он показал ей судорожно стиснутый кулак.— И нет спасения, нет!

Соня оттолкнула нищего и решительно вышла из ворот. Она шагала по узкой улочке Кароса к городской стене, чувствуя на спине взгляд обезумевших темных глаз.

* * *

Великая Пирамида неудержимо притягивала Соню. Когда-то давно, в Хауране, она слышала об этом загадочном и ужасном сооружении древних; сейчас ей предстояло убедиться воочию — настолько ли огромна эта легендарная Пирамида, и действительно ли даже ее тень навевает на зрителя суеверный ужас.

Чем ближе Соня подходила к Пирамиде, тем больше склонялась она к мысли, что старые предания не лгут. Действительно, что-то зловещее таилось в этом здании с острыми гранями, облицованном блестящими черными плитами.

Тень от Пирамиды упала на Соню и, казалось, поглотила ее. Соня остановилась. Задрав голову, она принялась рассматривать Пирамиду! Невольно она поймала себя на том, что не столько смотрит на здание, сколько вслушивается в тишину, окружавшую и путницу, и саму Пирамиду, и белые пески вокруг нее. Эта тишина была живой. Как будто чье-то ухо улавливает каждый вдох, каждый выдох Человека; как будто невидимый хищник притаился в черном зеве полузаваленного входа в древний храм и ждет…

— Желаете осмотреть храм? — послышался чей-то вежливый голос за спиной у Сони.

Она резко повернулась, как ужаленная. Соня могла бы поручиться, что мгновение назад здесь никого, кроме нее самой, не было. Вряд ли она погрузилась в задумчивость так глубоко, чтобы не услышать шагов подходившего к ней человека. И все же он стоял перед ней, ослепительно улыбаясь и всем своим видом выражая дружелюбие.

Это был рослый стройный человек с красивым лицом оливкового цвета. На нем было просторное черное одеяние, расшитое по подолу и рукавам золотым орнаментом. Такой же орнамент в виде свивающихся клубками змей украшал и его пояс.

— Ментаптэ,— представился он, слегка поклонившись.— Это древнее стигийское имя, госпожа.

Простая вежливость потребовала, чтобы Соня, в свою очередь, назвалась и поклонилась. Между тем незнакомец уже непринужденно болтал, рассказывая Соне о своих предках — знатных стигийцах, многие из которых принадлежа ли к жреческой касте.

— Они служили Сету, богу-змею, спящему под этими пирамидами.

— Сет? Ведь это воплощение зла…— начала, было, Соня.— Впрочем…

— Не следует понимать Сета так однозначно,— возразил Ментаптэ, ничуть не смутившись. Зло действительно существует, как противник добра, подобно тому, как свет существует в качестве противоположности тьмы, однако не всегда добро и справедливость… м-м… добры в прямом смысле этого слова.

— То есть? — Соня остановилась и в упор посмотрела на своего собеседника.

— Иногда человечнее проявить несправедливость, не так ли? Помиловать виновного и так далее…

Соня не могла с этим не согласиться. К тому же она не была готова к длительным дискуссиям на богословские темы. Поэтому она просто пожала плечами и последовала за своим спутником. Тот продолжал рассказывать о строительстве пирамиды, в основании которой, под камни фундамента, было положено больше тысячи живых рабов.

— Говорят, их тени до сих пор бродят по верхним этажам пирамиды… Другие говорят, будто они превратились в духов подземной реки.

— Подземной реки? — переспросила Соня.

Ментаптэ махнул рукой.

— Еще одна легенда. Говорят, под этой пирамидой находится большое подземное озеро, что подземная река соединяет все четыре пирамиды Стигии… По правде сказать, я не верю ни в реку, ни в то, что при строительстве было произведено такое грандиозное жертвоприношение! Знаете ли, это уж слишком — даже для тех ужасных варварских времен.

Соня остановилась перед входом в Пирамиду. Центральные ворота храма действительно были наполовину завалены камнями и обломками какого-то более позднего строения, но сбоку имелась резная деревянная дверь — вроде тех, что запирали дома Кароса,— и эта дверь была приоткрыта.

Ментаптэ распахнул ее перед Соней:

— Прошу.

Пригнувшись, она вошла и оказалась в полутёмной пыльной комнате, всю мебель которой составляла большая стопка соломенных циновок, сложенная в углу. Соня остановилась посреди комнаты, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте. Только потом она заметила ржавую лампу, свисающую с потолка, несколько медных и глиняных сосудов в углу комнаты, небольшую жаровенку и десяток книг, из которых высовывались языки разноцветных тканых закладок.

— Вы ученый? — спросила Соня.

— Скажем так, я — любопытствующий,— ответил Ментаптэ.— Чтение старинных книг составляет почти весь мой досуг. Вы можете счесть меня полоумным, однако еще в ранней юности я обнаружил, что обладание знанием дает насаждение подчас более острое, нежели обладание женщиной. Не говоря уж о том, что знание, однажды обретенное, никогда тебя не покинет, в то время как женщина…