Повелитель молний - [19]

— Хорошо сделано, — сказал он. — Я передам это мистеру Брэнду для журнала.

Фарадей в первую очередь минуту думал, что ослышался. Он, конечно, знал, что при Королевском институте издавался «Научный журнал» и что профессор Брэнд был его редактором. Но ему не верилось, что скромный отчет попадет в печать.

Однако спустя два месяца он увидел свою работу напечатанной. Майкл долго вглядывался в странно знакомые, но как будто не им написанные слова. Дома, на Вемут-стрит, куда он принес журнал, это вызвало шумное ликование. Майкл и сам чувствовал, что перед ним как будто раскрылась новая, запертая до сих пор дверь. С этого времени он стал часто писать для журнала небольшие заметки и описания своих лабораторных исследований, предварительно показывая их Дэви.

Осенью, когда мистер Брэнд уезжал в отпуск, он поручил молодому лаборанту вести всю переписку и секретарские обязанности по журналу. Они отнимали у Майкла почти все его свободное время, но он этим не тяготился.

Зато его волновало другое. С некоторых пор он начал появляться на Патерностер-Роу — одной из центральных деловых улиц Лондона. Она примыкает к Сити, и на ней находятся самые большие книжные магазины и типография газеты «Таймс». Но и на этой оживленной улице были еще в начале прошлого века небольшие особнячки, утопающие в зелени, где жизнь текла своим собственным размеренным темпом.

На одном из таких домов виднелась вывеска: «Джон Барнар, серебряных дел мастер».

У старика всегда было достаточно работы, и старший из сыновей, Эдуард, помогал отцу в его ремесле. Эдуард был другом Майкла Фарадея.

Но не ради Эдуарда и не ради Джорджа посещал Фарадей старый дом на Патерностер-Роу, Для этого была более серьезная причина: у Майкла завелась необычная дружба. Его новым другом была молодая девушка, вторая дочь старого Джона Барнара, Сара.

Саре Барнар шел двадцать первый год. Ее большие карие глаза, которые, казалось, не умели лгать, простота ее обращения и трезвая деловитость суждений поразили Майкла с первого дня знакомства.

Майкл Фарадей приближался к осуществлению самых заветных своих мечтаний: он не только был правой рукой великого ученого, он и сам выполнял уже ответственные научные работы. Имя его знали в ученой среде, друзья без спора признавали его первенство, сам он чувствовал силу своего окрепшего ума. Но вместе с тем он сознавал, что будет безмерно несчастлив, если молодая девушка, простодушная и малообразованная, отнесется к нему с пренебрежением. Ее доброе мнение было для него сейчас дороже, чем мнение всех академиков.

Всю эту зиму Сара встречала его с неизменно ровным, дружественным расположением, говорила с ним охотно и откровенно, но он не мог понять, какой отклик вызывает в ней его любовь.

Наконец Майкл решился добиться окончательного ответа от молодой девушки. 5 июля 1820 года он отправил ей письмо.

«Снова и снова пытаюсь я высказать мои чувства, но не могу. Позвольте же мне надеяться на то, что я не эгоист, желающий привлечь ваши симпатии лишь ради собственных интересов. Каким бы путем ни служить вашему счастью: неизменным присутствием или отсутствием — я готов на это. Если вы не можете даровать мне большего, оставьте мне то, чем я обладаю, но все же выслушайте меня…»

Получив и распечатав письмо, Сара пошла к отцу. Старик дремал в своем кресле.

— Отец, — сказала девушка, — мне надо с вами посоветоваться. Вот письмо, которое я получила от мистера Фарадея.

Джон Барнар надел огромные очки в серебряной оправе и с трудом прочитал письмо.

— Как видно, любовь и ученых людей сводит с ума, — сказал он. — По правде сказать, мне бы хотелось, чтобы ты нашла себе более подходящего мужа. А впрочем, смотри сама.

Сара показала письмо и матери, а та сказала о нем старшей замужней дочери, миссис Рейд.

— Ты любишь его? — спросила сестра Сару, когда они остались вдвоем.

— Не знаю, — смущенно ответила девушка. — Иногда мне кажется, что да, а иногда, что нет. Я боюсь, что не дам ему счастья. Но мне очень тяжело огорчить его отказом.

— Тогда не отвечай ему ничего. Подожди, подумай. Я собираюсь в Рамсгэйт — покупаться в море. Поедем со мной.

Два дня спустя Майкл постучал в дверь знакомого дома на Патерностер-Роу. Ему отворила младшая сестра Сары, кудрявая веселая Джен.

— Сара уехала на морские купанья, — сообщила она.

…Сэр Гемфри Дэви был очень удивлен, когда его исполнительный лаборант попросил у него отпуск.

— Вы больны? — участливо спросил Дэви, взглянув на осунувшееся, расстроенное лицо Фарадея.

— Да, чувствую себя неважно, — уклончиво отвечал тот.

В то же утро Майкл Фарадей выехал в Рамсгэйт. Вечером он сидел в номере курортной гостиницы. Перед ним лежал раскрытый дневник, но он с трудом мог написать несколько фраз. Никогда еще у него не было так безотрадно на душе, никогда мысли его не кружились в таком лихорадочном тумане. Еще днем, тотчас по приезде, Майкл разыскал Сару, сидевшую с сестрой на скамейке парка. Но когда она подняла на него глаза, он ничего не прочел в этом взгляде, кроме удивления и испуга. Сара едва сказала несколько слов и даже избегала на него смотреть. И теперь, сидя в маленьком душном номере и вспоминая эту встречу, он спрашивал себя: не лучше ли всего с утренним дилижансом выехать обратно в Лондон?