Повелитель молний - [14]
В самый полдень, когда солнце стояло высоко, Фарадей установил зажигательное стекло на окне комнаты верхнего этажа академии. Несколько ученых, в том числе директор музея, явились, чтобы присутствовать при опыте. Все смотрели не отрываясь на закупоренную стеклянную колбу со вставленным в нее на платиновом стержне алмазом.
— Наводите на фокус, — сказал Дэви.
Фарадей склонился над зажигательным стеклом. В комнате стало так тихо, как будто в ней не было ни живой души. Алмаз начал заметно уменьшаться и потемнел. Колба нагрелась так сильно, что Дэви велел Фарадею отодвинуть ее и дать остыть: он боялся, что стекло расплавится. Когда колба немного охладилась, Фарадей снова направил лучи на алмаз. В тишине раздался спокойный голос Дэви:
— Горит!
Сильное красноватое пламя охватило алмаз. Его отодвинули в тень, но и тогда он продолжал гореть. Через несколько минут от алмаза ничего не осталось.
Тогда все сразу задвигались и заговорили. Ученые поздравляли Дэви с блестящим опытом.
— Я приписываю такое сильное и яркое горение тому, что воздух все-таки проникал в неплотно закупоренную колбу, — сказал Гемфри Дэви. — Мы сознательно не запаяли колбу. Заметили ли вы, синьоры, что алмаз горел медленно под конец, когда в колбе, по-видимому, уже скопилась угольная кислота? Надо будет повторить опыт в запаянной колбе.
Еще четыре дня подряд Дэви жег алмазы в кабинете музея Академии дель Чименто.
— Это очень дорогие опыты, — полушутя жаловалась леди Джен.
Второй алмаз был опущен не в кислород, а в хлорный газ. Сколько ни стоял драгоценный камень в фокусе зажигательного стекла, он не претерпел никаких изменений. Затем алмаз опять опустили в кислород. Когда камень сгорел без остатка, превратившись в газ, содержимое колбы тщательно исследовали. В ней не оказалось ничего, кроме соединения кислорода с углеродом. Кислорода было по весу ровно столько, сколько его находилось в колбе при начале опыта.
— Итак, можно считать доказанным окончательно, что алмаз — это кристалл чистого углерода, — заключил Дэви. — Кислород мы сами ввели в колбу, а углерод — это превратившийся в газ алмаз.
Закончив цикл опытов над алмазами, сэр Гемфри в сопровождении леди Джен целые дни занимался осмотром достопримечательностей Флоренции. Теперь и у Майкла оказалось много свободного времени. Он не тяготился одиночеством и часто бродил по улицам цветущего города. Он любил ходить на площадь Синьории и здоровался, как со старым другом, с величественной статуей Давида работы Микеланджело. Он с любопытством рассматривал старинные дома, заходил внутрь часовен с красивой росписью стен. Иногда Майкл уходил за город и выбирал неизвестные ему дорожки среди виноградников и оливковых рощ.
Три недели, проведенные во Флоренции, промелькнули незаметно. Майкл с сожалением оставил прекрасный город, когда настало время переезда в Рим.
Супруги Дэви вели в Риме светскую жизнь. Они наняли экипаж, повара, лакея и устраивали большие приемы. Майклу это было совсем не по душе: у него прибавилось много новых обязанностей.
В немногие свободные часы он ходил смотреть на замечательные памятники старины. Простой язык величественной архитектуры древнего Рима был понятнее, чем утонченный язык флорентийской живописи.
Полуразрушенный Колизей особенно восхитил Майкла. Он ходил любоваться им несколько раз и подолгу не мог от него оторваться.
— Этому зданию тысяча семьсот лет! — с удивлением повторял он, глядя на высокие стены древнего цирка, на прочные и могучие арки его входов.
Майкл по своей привычке все познавать числом и мерою, обойдя Колизей кругом, измерил шагами его окружность. Он насчитал 500 метров. Определив на взгляд высоту стены, он нашел, что она была не меньше 50 метров. Потом он исследовал материал, из которого была сложена постройка.
Так же внимательно Майкл осматривал другие здания Вечного города. Он не переставал удивляться, сравнивая мощь древней римской культуры, о которой говорили яснее слов эти памятники, с теперешним жалким положением Рима.
В первых числах мая Дэви поручил Фарадею сделать все нужные приготовления для поездки в Неаполь. Это путешествие считалось тогда небезопасным. Неаполитанское королевство слыло самым отсталым из итальянских государств. Бандитизм был там самой обыкновенной и даже почетной профессией. Поэтому до самого Неаполя карету сэра Гемфри Дэви сопровождали шестеро вооруженных жандармов.
Через три дня Дэви, взяв с собой Фарадея, отправился утром в экипаже по берегу залива к огнедышащей горе, над которой стояло облако дыма. В маленькой деревушке, доверчиво прижавшейся к самому подножью грозного вулкана, Дэви взял проводника, с которым пошел и его сын, мальчик лет десяти. К ним присоединились еще двое туристов.
— Каков сегодня дедушка Везувий? — спросил Дэви по-итальянски у проводника.
— Не очень-то спокоен, — отвечал проводник. — Ночью был большой огонь.
Майкл с любопытством озирался кругом. Узкая дорожка извивалась вверх среди виноградников и фиговых деревьев, и только черные полосы застывшей лавы, между которыми росли деревья, напоминали об огненных реках, которые устремлялись вниз во время больших извержений.
