Повелитель крыс - [2]
— Не сидится тебе на месте. Опять переехал… А я думал, тебе в Лондоне понравилось.
В Лондоне ему не просто понравилось. Он по-настоящему полюбил и Лондон, и Великобританию вообще. Но был вынужден бежать оттуда — впрочем, как из любого места, которое успевал полюбить. Наставало такое время, когда Григория начинали мучить вопросы, треклятые вопросы, а кроме вопросов, его толкала прочь от полюбившихся мест извечная необходимость, не позволявшая нигде задерживаться надолго. Перечень покинутых им городов и стран был долог и заканчивался у границ памяти, а память была его больным местом.
Григорий решительно отошел от грифона и направился к бару. Вынул оттуда небольшую бутылку виски, налил полный стакан и залпом выпил, не получив при этом никакого впечатления от крепости напитка. Потребление спиртного было для него пустой тратой времени: сколько бы он ни выпил, как бы ни были крепки напитки, для него все они по воздействию на организм были равны воде. Он не мог напиться, когда от этого зависела его жизнь.
Точно так же он не мог сойти с ума — об этом Григорий всегда искренне сожалел. С какими бы ужасами ему ни приходилось сталкиваться, безумие упорно отказывалось протянуть ему руку спасения. И Фроствинг как-то раз предупредил его о том, что не даст ему улизнуть этим путем.
— Я уехал из Лондона потому, что всегда мечтал побывать в Чикаго, — отозвался наконец Григорий, стоя спиной к своему мучителю. — Слыхал, будто бы это очень красивый город.
— Ну, может, он и был ничего себе — лет сто тому назад, — проворчал грифон. — Когда тут только-только пожар отполыхал. Пожалуй, стоило бы повторить это мероприятие. Пожары — залог чистоты.
Проигнорировав это замечание грифона, Николау налил себе еще виски. Оставалось довольствоваться если не крепостью, то вкусом напитка.
— Ты знаешь, что я тебе скажу. Тебе тут делать нечего.
На протяжении всего разговора и человек, и грифон беседовали на чистейшем, без тени акцента, английском. А в прошлом они переговаривались на безукоризненном итальянском, греческом, китайском, хинди и еще на десятке других языков. Какую бы страну ни посещал Григорий Николау, он мгновенно узнавал ее язык, но платил за это тем, что тут же забывал другие. Имя и фамилия у него были румынские, но поселись он сейчас на северо-восточной окраине Чикаго, где обитали эмигранты из этой страну, он бы путался в румынских словах, как годовалый младенец. О Румынии Григорий знал единственное — что эта страна все еще силилась освободиться от пережитков коммунистического прошлого… ну и еще то, что там, в области, именуемой Трансильванией, по преданию, жил Дракула. От этих обширных познаний Григорию, естественно, не было никакого толка.
Не исключалось также, что Григорий Николау не было его настоящим именем. Фроствинг любил играть в игры с его памятью, так что это имечко могло быть всего-навсего одной из шуток грифона.
Послышался треск разрываемой ткани. От этого звука Григорий чуть было не выронил стакан, посмотрел на руки и обнаружил, что они дрожат. Треск методично разрываемой ткани пробуждал массу воспоминаний. Многие из них были смутными, другие — вполне отчетливыми. Было в памяти Николау много такого, о чем ему хотелось бы забыть, и он был бы совсем не против того, чтобы его истязатель вычеркнул эти воспоминания, но именно поэтому его память их и хранила. Грифон обычно отбирал у Григория как раз то, что было ему особенно дорого, а не то, что приносило ему мучения.
Григорий медленно обернулся к чудовищу. Фроствинг извлек когтистую лапу из обивки стула, оставив на ней четыре длинные прорехи, и обнажил в оскале острые зубы.
— Бедненький малютка Григорий! Ты же знаешь, что я всегда являюсь за данью…
Николау выронил-таки стакан и поднял левую руку, развернув ее ладонью к демоническому созданию.
Одна за другой все лампы в номере вспыхнули, как при коротком замыкании. Зеленоватое свечение окружило фигуру треклятого грифона.
Фроствинг хихикнул, поднял когтистую лапу.
Свечение угасло и сменилось мерзким красным светом, источник которого находился непонятно где. Григорий хотел бежать, но обнаружил, что не в силах сдвинуться в места.
— Все еще надеешься меня одолеть! Так приятно, что после стольких лет знакомства ты еще способен развлечь меня, душка Григорий!
Громадная каменная фигура взлетела со стула и стрелой рванулась к обездвиженному человеку. Григорий от страха утратил дар речи, а Фроствинг завис над ним, а потом обхватил лапами сзади — ни дать ни взять, капризный отпрыск, требующий, чтобы папочка покатал его на закорках. Ноша оказалась нешуточной, но колени Григория не подогнулись — большей частью из-за того заклинания, которым его сковал грифон.
— Какой же ты все-таки плохой, Григорий. Надо же — какая бяка? — притворно попрекал его Фроствинг, прижавшись каменной башкой к щеке несчастного. — И это после всего, что мы пережили вместе! После всего, что я для тебя сделал! Сколько же веков миновало? Пять? Шесть? Семь? Ведь если бы ты, как все остальные люди, был вынужден таскать на себе груз памяти, этот груз раздавил бы тебя! Ты только подумай, как это милосердно с моей стороны — отбирать у тебя то, что только приносило бы тебе ненужную боль!
Ричард Кнаак — достойный ученик «профессора Толкина». Человек, который сумел воспринять принципы толкиновской школы фэнтези практически дословно — и создать на их основе свой собственный, личный мир.Мир, в котором маг Кейб Бедлам и его супруга Гвендолин снова и снова оказываются втянутыми в войны «меча и магии»…Мир, в котором в полные покоя, солнцем залитые волшебные земли вторгаются безжалостные волки — рейдеры, не знающие пощады и владеющие ужасными колдовскими секретами…Мир, в котором отважный Уэллен Бедлам отправляется во главе горстки смельчаков на дальний, легендарный континент, где, как гласит сказание, правит сильнейший из живущих ныне драконов — Пурпурный…Где-то в стране Пурпурного Дракона таится, сказано, Книга драконов — ключ к тайнам великой волшебной Силы.
Страшный вой прокатился по перевалу.Огромная тварь с восьмью лапами, похожая на волка, свалилась рядом с ним.Не будь он чародеем, то его сразу бы сожрал зверь с четырьмя ярко-зелеными глазами и острыми, как нож, когтями. Безобразное существо, смахивающее на волка, отбросило его, но Ронин, наложивший чары на свою одежду, чтобы защититься от непогоды, оказался твердым орешком. Коготь зацепил плащ, чтобы порвать его, но сам обломился.Серая шерсть встала дыбом, тварь взвыла. Когда-то Ронин сделал открытие — заклинание, не раз спасшее ему жизнь.Изумрудные глаза ослепила какофония света.
Никто не может знать наперёд, куда заведут его поиски таинственных сокровищ. Никто не может быть уверен в том, что удачно преодолел все препятствия на своём пути в пещерах, полных магических ловушек. Вряд ли об этом задумывался Норрек Вижаран, когда в компании двух своих друзей нарушил покой гробницы в поисках несметных богатств. Знал ли он тогда, что тот, чей сон так бесцеремонно потревожили, ещё напомнит о себе? Ведь хозяин гробницы — могущественный Бартук, легендарный Кровавый Полководец, — спрятал здесь самое ценное, что у него было, — магические доспехи, жаждущие крови.
Эра драконов завершилась. Древних стражей Азерота, пытающихся найти свое новое предназначение, терзают сомнения. Но труднее всех приходится Калесгосу – младшему из бывших Аспектов драконов. Разве могут он и ему подобные, потеряв свое могущество, еще хоть чем-то помочь этому миру? Ответ таится в далеком прошлом, во времени, когда небесами правили свирепые создания, называвшиеся протодраконами. Обнаружив в сердце Нордскола таинственный артефакт, Калесгос увидит происходившие в ту жестокую эпоху удивительные события из жизни первых Аспектов: Алекстразы, Изеры, Малигоса, Нелтариона и Ноздорму. Еще в своем примитивном первоначальном облике будущие защитники Азерота должны были объединиться против Галакронда – кровожадного существа, которое поставило под угрозу само существование их вида.
От начала времен небесное ангельское воинство и орды демонов из глубин Преисподней ведут нескончаемое сражение за будущее всего сущего. Ныне это сражение развернулось и в Санктуарии – мире людей. Преисполненные решимости склонить человечество на свою сторону, силы добра и зла ведут тайную войну за души смертных. Это история Войны Греха – конфликта, который навсегда изменит судьбу рода людского. За три тысячи лет до того, как Тристрам окутала тьма, Ульдиссиан, сын Диомеда, был простым крестьянином из деревушки Серам.