Потому что люблю - [44]
— Спасибо, дорогой, не подвел старика…
Все так же обнимая Муравьева, повернулся к умолкшим офицерам и как-то фамильярно подмигнул им.
— В училище он был у меня самый толковый курсант. И тут вот… Знаете, приятно.
Потом они еще около часа сидели дома у Муравьева. Роман Игнатьевич рассказывал о жизни и службе муравьевских однокашников, кто и где летает.
— Как погиб Миша Горелов? — спросил Муравьев.
— Просто… При взлете в турбину попала птица… Он упал сразу за полосой… Самолет взорвался… И все.
Миша Горелов был его другом по училищу. Последнее письмо Муравьев получил от Горелова, когда его уже не было в живых. Как он мечтал слетать в космос! И вот его нет. Нет и никогда не будет…
Они помолчали. Затем командир встал, заполнив собой маленькую комнату, и спросил:
— Давно она уехала?
— Скоро полгода.
— И как думаете дальше?
— Не знаю.
Роман Игнатьевич поправил блестящую кокарду на фуражке, отставил ее на вытянутую руку в сторону, как бы издали посмотрел и неожиданно спросил:
— Хочешь погостить у меня в полку? Машины почти такие же. Только у нас город и почти в центре Европы. И с Леной, может быть, встретишься. Или думаете разводиться?
— У нас ведь Санька…
— Вот видишь. Ну так что, согласен?
— Роман Игнатьевич, вы же знаете, я с вами — хоть к черту в пасть! Но что это за приглашение? Зачем и на сколько?
— Обмен опытом, — улыбнулся Белый, — покажешь моим ребятам, как летать на новых самолетах. Мы тоже скоро такие получим. Поглядишь, как мы летаем… По рукам?
…Потом, когда пришел приказ о переводе, командир сказал Муравьеву: «Обвел нас этот Белый вокруг пальца. Бывший командир, дескать, интересуюсь… А мы уши развесили, нахваливаем. И вот — лучшего летчика от боевой учебы отрываем. Впрочем, бог с тобой, там тоже учеба…»
Товарищи спрашивали проще: «У тебя что, рука в Москве?»
Муравьев и сам удивился: как это у «старика» все так ловко и быстро получилось?
Приказ был категоричным. Еще вчера Муравьев носился в истребителе над мутным океаном, а уже вечером прощался на аэродроме с друзьями. Прямо из горлышка пили по глотку какое-то невкусное вино и закусывали крепкими зелеными огурцами из прикухонного парника. Торопливо говорили какие-то слова, призывы «не забывать», «писать».
Муравьев упрямо не хотел думать о том, что его ожидает там, «почти в центре Европы», но человек есть человек, и ему трудно не думать о завтрашнем дне. Где-то в глубине его мозговых клеток формировались абстрактные детали и фрагменты, отслаивались, накапливались, складывались в отчетливую картину с конкретными действующими лицами, среди которых непременно были Санька, Белый, Лена, овладевали воображением, заполняли сознание. То Муравьев вел головокружительный поединок с Белым, то бродил по узким улицам старинного Львова, то играл в самолетики с Санькой, то просто сидел рядом с Леной у телевизора…
Размечтавшись, он обрывал себя «на полуслове» и заставлял думать о вещах реальных и менее приятных. Например, о том, как вернется через месяц, а то и через неделю к этому же причалу и с этим же багажом. Один… И все покатится своим чередом: занятия, тренажи, короткие передышки, полеты. Да, полеты — это единственное, что греет под здешним стылым небом. Там, на высоте, когда тебя обволакивает тишина, когда земля теряет реальные очертания и ты ощущаешь ее лишь через монотонное потрескивание в шлемофонах, все земные проблемы уменьшаются и блекнут, словно рассматриваешь их на фоне Галактики…
Эти мгновения будут, но будут еще и ночи в пустой квартире, будут гнетущие раздумья, от них не уйдешь, и ничего не поделаешь, коль выпало тебе такое на долю. Жить надо…
«Попроси, чтобы тебя перевели», — пишет Лена. Но на каком основании проситься? Не нравится здесь моей жене? А кому нравится? Все могут запроситься. Однако другие понимают, что так надо, что иначе нельзя. А Лена почему-то не захотела этого понять. А почему не захотела? А потому, что кончается на «у». Все просто, как дважды два…
Ну вот, кажется, идет машина.
Муравьев подошел к окну, оперся ладонями о подоконник и поверх занавески выглянул на дорогу. Выбирая поровнее колею, к дому катилась зеленая «санитарка». «Как больного», — подумал Муравьев и, бросив в карман прилипшую к пальцам заколку, начал одеваться.
Уже в самолете он вспомнил, что никому не передал ключи от квартиры, ведь все может случиться, но тут же успокоил себя — у коменданта есть запасные на каждую квартиру, и вплотную прижался к мутному стеклу иллюминатора.
Когда колеса перестали биться о стыки бетонных плит и безжизненно повисли над уходящими вниз гольцами, Муравьев в буквальном смысле почувствовал себя между небом и землей. С высотой это впечатление росло, потому что старая, привычно рассчитанная и размеренная жизнь уже шла без его участия, а к новой, с другими людьми и другим ритмом он еще не подключился. Как все это будет, он пока отчетливо представить не мог. Да и не хотел. Будет как будет.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Вера уже шла к автобусной остановке, когда над городком засвистело, загрохотало, раскололось и хлынуло по всему пространству вширь и ввысь клокочущим громом, накрывая все земные звуки, рожденные только что проснувшимся и спешащим на работу городом.
Женька улетала в Якутск и благодарила судьбу, что в трудную минуту встретила хорошего человека, что память о нем она будет хранить всю жизнь, и если когда-нибудь у нее будут дети, она и детям расскажет про сильного, доброго, умного доктора Олега Викентьевича Булатова, который спас заболевшую абитуриентку.Но первая, случайная встреча не стала для них единственной…Повесть. Отрывок из романа «К своей звезде».
Роман-дилогия «К своей звезде» посвящен жизни летчиков военной авиации. Его герои – пилоты, командиры и подчиненные, их друзья и близкие, жены и дети, – живут своими особенными, непростыми судьбами. В них тесно переплетаются разные мотивы и устремления – здесь и достижение высот летного мастерства, и любовь к близким, и необходимость поступаться личными интересами для защиты своей страны, и нежелание переступать через свою честь, и многое другое. Герои по-разному смотрят на жизнь, по-разному складываются и их пути, но и преодолевая обстоятельства, они не изменяют себе.Этот роман – гимн НАСТОЯЩИМ офицерам, истинным патриотам и тем, для кого все также важны честь и профессионализм.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.