Потому что люблю - [40]
Гай прижал пальцами один из рычагов на ручке и дал газ. Турбина с готовностью подхватила машину, но тормозные тиски мертвой хваткой держали колеса, и самолет, обиженно клюнув носом, присел, подрожал от напряжения, сдался.
Когда же в наушниках прозвучало: «Двадцать пятый, вам взлет», — Виктор Антонович включил форсаж и мгновенно ощутил, как его вдавило в спинку сиденья, как освещенные косыми лучами солнца квадраты бетона серой лентой рванулись под самолет. Через несколько секунд густая синяя бесконечность подняла его над миром и как бы остановила движение. Далеко внизу мигали огнями населенные пункты — села, города.
А он забирался все выше, и выше, и выше. Глаза летчика привычно перескакивали с одного прибора на другой, автоматически фиксируя в сознании параметры полета. Курс — 270. Все верно. Высота — двенадцать тысяч. Мало. Угол набора — нормальный. Давление в порядке… Если самолет из Новосибирска не опаздывает, Надя где-то совсем рядом, в воздухе.
— «Двадцать пятый», вы в зоне, выполняйте режим.
— «Клубничный», я «двадцать пятый». Вас понял.
Виктор Антонович перевел машину в горизонтальный полет и снова включил форсажный режим. Стрелка махметра быстро пошла вверх, и, когда скорости самолета и звука сравнялись, указатели на приборах вздрогнули и снова-замерли. Все. Полет продолжался за звуковым барьером.
«…А самолет из Новосибирска, наверное, уже пошел на снижение…»
Виктор Антонович на мгновение ощутил за спиной растущую тишину. Ему вдруг почудилось, что нет никакой земли, никакого самолета, а только он и густо-синий металлический купол, с проеденными временем редкими дырочками, сквозь которые слабо пробивался мигающий свет.
«— …Откуда слухи? — Генерал говорил тихо и ровно, даже бесстрастно, но Виктор Антонович чувствовал, что этот немало повидавший на своем веку человек волнуется. — Слухи были нужны. Чтобы поверил враг, должны поверить друзья. Жестоко?.. Но необходимо. Он выполнял очень важное задание Родины.
— Но почему вдруг он? Боевой летчик…
— Вдруг? Не вдруг. — Генерал, казалось, привык к любым вопросам и продолжал говорить все так же ровно и бесстрастно: — Он был талантливый летчик. Наследство матери… Большие деньги открыли ему большие возможности…»
Но уже в следующее мгновение перед Гаем встала ясно и выпукло схема сегодняшнего полета — продуманная, высчитанная до секунды, проигранная десятки раз с закрытыми глазами. В эти минуты он всем своим существом, каждой клеточкой и каждым ударом сердца слился с приборами, ручками и рычажками самолета. Каждое движение его мысли, бравшее начало от показаний приборов, переливалось в движение рук, ног и заканчивалось четким и послушным маневром могучей машины.
Он не мог ни в чем ошибиться, не имел права. За его полетом сейчас следили не только подчиненные, но и старшие начальники. Следили строго и придирчиво. И если он допустит хотя бы незначительный промах в выполнении режима — моральные потери сосчитать будет просто немыслимо. Зато если он до конца выдержит на предельном режиме и в точном соответствии со схемой весь полет, завтра, да и не только завтра, у него будет что сказать и подчиненным, и старшим начальникам.
…В тот день, когда Сирота сдал Гаю полк, они задержались вдвоем в кабинете.
— Доволен? — спросил Сирота.
— Конечно, — ответил Гай.
Помолчали.
— Я знаю, — продолжал Сирота, — ты попробуешь что-то сделать по-своему…
— Обязательно.
— Не перебивай. Так вот учти: я твой союзник во всем. Но до первого промаха. Знаю, скажешь сейчас, что не ошибается только тот, кто ничего не делает. Слышали. Но тебя это оправдание не оправдает. Я мог ошибиться, тебе — нельзя. И вот почему. Ты взял тяжелую ношу. Взял сам. И ты можешь ее нести. — Он сделал ударение на слове «можешь». — Но дорога не гладкая, и ступать надо очень осторожно. Споткнешься о маленький камешек, и твоя же ноша тебя опрокинет на землю. Ты понимаешь, о чем я говорю?
— Конечно, — ответил Гай.
— Ну и отлично. — Сирота грустно улыбнулся. — Мне можешь ничего не желать. Должность дали вроде и солидную, но штаб есть штаб… Я не жалею, впрочем. Трудно мне было в последнее время. Чего-то я недопонял… Да и ты уже из замов давно вырос. С интересом понаблюдаю за тобой…
Предупреждение Сироты было очень своевременным. Первая же новинка в методике подготовки летчиков-инструкторов вызвала категорическое возражение в вышестоящих инстанциях. Прибыли инспектора, разобрались, проверили на практике, возражать перестали. Обучать летчика может только тот, кто сам умеет все делать в несколько раз лучше. Значит, инструктору нужна другая программа, иная интенсивность и нагрузка. А тут еще новость — в полк поступили новые самолеты. Надо быстро переучиваться.
Виктор Гай первым опробовал «новенькую». Она была послушной и маневренной, даже чрезмерно послушной. Тут глаз да глаз нужен. А у летчика и без того напряжение на пределе. Значит, переучивание надо будет начинать с азов. Сколько же на это времени понадобится?
Впрочем, дело не столько во времени, сколько совсем в другом: всякое переучивание снижает боевую способность летчиков. И хотя такое допускается и никто за это судить его как командира не станет, Виктор Гай чувствовал себя неспокойно. И беспокойство свое он выразил очень четко в разговоре с Пантелеем.
Роман-дилогия «К своей звезде» посвящен жизни летчиков военной авиации. Его герои – пилоты, командиры и подчиненные, их друзья и близкие, жены и дети, – живут своими особенными, непростыми судьбами. В них тесно переплетаются разные мотивы и устремления – здесь и достижение высот летного мастерства, и любовь к близким, и необходимость поступаться личными интересами для защиты своей страны, и нежелание переступать через свою честь, и многое другое. Герои по-разному смотрят на жизнь, по-разному складываются и их пути, но и преодолевая обстоятельства, они не изменяют себе.Этот роман – гимн НАСТОЯЩИМ офицерам, истинным патриотам и тем, для кого все также важны честь и профессионализм.
Женька улетала в Якутск и благодарила судьбу, что в трудную минуту встретила хорошего человека, что память о нем она будет хранить всю жизнь, и если когда-нибудь у нее будут дети, она и детям расскажет про сильного, доброго, умного доктора Олега Викентьевича Булатова, который спас заболевшую абитуриентку.Но первая, случайная встреча не стала для них единственной…Повесть. Отрывок из романа «К своей звезде».
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Известный роман выдающегося советского писателя Героя Социалистического Труда Леонида Максимовича Леонова «Скутаревский» проникнут драматизмом классовых столкновений, происходивших в нашей стране в конце 20-х — начале 30-х годов. Основа сюжета — идейное размежевание в среде старых ученых. Главный герой романа — профессор Скутаревский, энтузиаст науки, — ценой нелегких испытаний и личных потерь с честью выходит из сложного социально-психологического конфликта.
Герой повести Алмаз Шагидуллин приезжает из деревни на гигантскую стройку Каваз. О верности делу, которому отдают все силы Шагидуллин и его товарищи, о вхождении молодого человека в самостоятельную жизнь — вот о чем повествует в своем новом произведении красноярский поэт и прозаик Роман Солнцев.
Владимир Поляков — известный автор сатирических комедий, комедийных фильмов и пьес для театров, автор многих спектаклей Театра миниатюр под руководством Аркадия Райкина. Им написано множество юмористических и сатирических рассказов и фельетонов, вышедших в его книгах «День открытых сердец», «Я иду на свидание», «Семь этажей без лифта» и др. Для его рассказов характерно сочетание юмора, сатиры и лирики.Новая книга «Моя сто девяностая школа» не совсем обычна для Полякова: в ней лирико-юмористические рассказы переплетаются с воспоминаниями детства, героями рассказов являются его товарищи по школьной скамье, а местом действия — сто девяностая школа, ныне сорок седьмая школа Ленинграда.Книга изобилует веселыми ситуациями, достоверными приметами быстротекущего, изменчивого времени.