Потому что люблю - [19]

…А что, если именно по этому поводу его сегодня так рано подняли?

Нет, ведь он писал в Москву ясно и четко. И если ему везут ответ, то разговор будет о Федоре.

ГЛАВА V

Виктор Антонович кивнул технику, чтобы к «двадцать пятому» принесли стремянку и сняли с кабины чехол. Все это было сделано мгновенно. Гай поднялся по стремянке, наверху задержался. К самолету шла Наташа.

— Доброе утро, товарищ подполковник…

— Доброе утро, товарищ инженер-конструктор. Какая сила вас в такую рань привела на аэродром?

— Жду самолет из Москвы. А вы почему не отдыхаете? Ведь у вас трудная программа сегодня…

— Тоже жду самолет из Москвы, дорогая Наталия Сергеевна.

— Интересно. А мы не одного и того же человека ждем?

— А кого, если не секрет?

— Секрет.

Ната оставалась Натой. Она стояла перед Виктором Антоновичем вся вытянутая, со слегка вскинутым остреньким подбородком. В прищуренных глазах светились маленькие искорки. Руки — у шеи: придерживала перекинутый через плечо плащ. Широкий оранжевый свитер мягкой складкой лежал на бедрах, скрывая очертания фигуры, но, может быть, именно поэтому гибкость и стройность ее угадывалась еще сильнее.

Виктор Антонович ждал, что она вот-вот покажет язык, как любила делать школьницей.

Она ведь совсем недавно еще была школьницей…

Сколько же это ей было тогда? Девятый класс… Да, шестнадцать лет. О чем в такие годы могла думать девочка?

Гай считал: о чем угодно, кроме любви…

Оказалось же, что шестнадцатилетняя девочка теоретически была подкована в вопросах этого коварного чувства сильнее тридцатилетнего мужчины.

В тот день Надя рано ушла в институт — распределение. И хотя предварительно вопрос был решен — ее оставляли работать инженером в Межгорске, в каком-то зональном энергоуправлении, — ушла она за час до заседания комиссии очень взволнованная.

Виктор Гай проводил ее до двери, поцеловал в лоб на счастье. Она прикрыла глаза, с улыбкой кивнула: все будет хорошо. Сбежала несколько ступенек по лестнице, обернулась и еще раз кивнула: не волнуйся, все очень хорошо.

Именно поэтому, что все было слишком хорошо, его и беспокоила какая-то неясная тревога…

Закончив академию и отслужив три года «в краях с жарким, влажным климатом», он наконец возвратился домой, в свой родной полк.

Надя в эти дни сдавала госэкзамены в институте и попросила его уехать куда-нибудь.

— Иначе я завалю все на свете, — умоляла она. — Я забуду даже то, что хорошо знаю… Пока ты рядом, никакие науки мне в голову не полезут.

И он уехал. Вернулся перед самым распределением. До полуночи они сидели друг против друга и говорили, говорили… Потом бродили по гулким ночным переулкам и не заметили, как начало светлеть небо.

— Домой, что ли? — спросил Виктор Гай.

— Я с войны не видела, как восходит солнце.

— Тогда идем к озеру. Там солнце прямо из воды поднимается…

И они снова наперебой рассказывали друг другу о днях и годах, проведенных в разлуке, и Виктору Гаю порой казалось, что не было никакой академии, никакой дальней командировки, а что они давным-давно живут вот так рядом, рука в руке…

Может, потому, что сидели они, накрывшись одним плащом, потому, что им было удивительно хорошо и спокойно, они не заметили бег времени и вернулись домой к девяти часам.

Наскоро перекусив, Надя убежала в институт, а Виктор Гай распахнул окно, сел на подоконник и начал раскуривать трубку.

Внизу на асфальте остановилась девушка. Нет, пожалуй, еще девочка. Прищурив от яркого света глаза, она смотрела на Виктора Гая и, перекладывая из руки в руку, вертела вокруг себя хозяйственную сумку.

— Вы меня не узнаете? — спросила она летчика.

— Нет, не узнаю, — чистосердечно признался Виктор Гай, лихорадочно роясь в памяти.

— Я — Ната. Не помните?

— Нет.

— Когда я была во втором классе, вы меня с Андреем возили на аэродром и показывали самолет. И в кабине меня фотографировали.

Теперь он вспомнил и рассмеялся.

— А где же бант, которым ты зацепилась в кабине?

Она тоже засмеялась:

— Вспомнили?

— Вспомнил. А узнать… Тогда кнопка была, а теперь невеста.

— Допустим, еще не невеста… А Андрей спит?

— Андрей в пионерском лагере. Уже несколько дней.

— В пионерском?!. На нервной почве?

— Вожатым, конечно. Не знала?

— Я только вчера из Москвы.

— Значит, мы одним поездом?

— Я видела вас. Но думала, обозналась. А почему вы так долго не появлялись?

— Служба…

— Я знаю, где вы были…

— Зачем же спрашиваешь?

— Так… Расскажете?

— Когда-нибудь… Приходи.

— Ладно. Пойду по магазинам.

— Возьми меня с собой.

— Правда? — Она искренне обрадовалась.

— Конечно.

— Увидят девочки наши — вот уж будет вопросов…

…В одном из магазинов встретили Пантелея. Обнялись, расцеловались. Каждому хотелось спрашивать и спрашивать, но они выдавили из себя какие-то глупые восклицания, вроде «Надо же!», «Вот здорово!», «И кто бы подумал…», и глупо улыбались. Ната поняла, что она здесь лишняя, и тихо спросила:

— Я, пожалуй, пойду?..

— Если бы ты была парнем, я бы тебе отдал свой чемоданчик, все равно больше покупать ничего не буду. Но ведь ты из слабой половины…

— Я таскала корзины потяжелее. Давайте. Он же пустой.

Она почти силой забрала чемоданчик и быстро скрылась. Виктор Гай и Пантелей остались в магазине. Они все еще смотрели друг на друга и все так же глупо улыбались.