Потомки Нэнуни - [120]

— Хорошо видно?.. Налаживай аппарат, пойду его выгонять: мы с Чигони будем стучать по стволу.

— Давай! — Я достал фотоаппарат, нацелился. И, хотя брат меня страховал, был наготове: аппарат в руках, винтовка рядом.

Арс медленно, сквозь кусты, пробирался к дереву. Чигони за ним. Я ждал. И вдруг:

— Ах, дьявол, ушел ночью! Вот досада…

Подошел к тополю — правда: свежий выходной след. Зверь, конечно, слышал охотника и собак вчера вечером и, когда они скрылись, спустился и ушел. Что делать? Посоветовались и решили: пила и топор больше не нужны, пусть Чигони идет в палатку заниматься хозяйством, а мы с собаками пойдем преследовать. Авось нагоним.

Из всей малоопытной своры самой надежной была длинноногая огненно-рыжая Ласка, удачная помесь русской борзой и немецкой овчарки. Дивно было наблюдать, когда, преследуя, она летела словно косуля, оставляя далеко позади всех остальных собак. Единственным недостатком этой послушной и ласковой суки была некоторая робость: при встрече с крупным зверем ей не хватало какой-то доли злобы, напористости.

Пошли по следу, и стало видно, что глубокий снег просидевшему несколько дней в тепле медведю не нравится. Он стал петлять, влезать на упавшие стволы деревьев. Посидит, идет дальше. Очевидно, ищет новую берлогу или когда-то подготовленную; подходит ко всем толстым деревьям, осматривает. По следу это прекрасно видно. Понятно, мы имеем дело с гималайским медведем, он почти всегда зимует в дупле. Бурый чаще ищет берлогу под корнем или выкапывает где-нибудь на склоне горы в земле.

Нашего медведя все дупла почему-то не устраивают; после осмотра он шагает дальше, а мы за ним. Но идет не по прямой, а описывает большую дугу, забирая все время вправо. Уж не хочет ли он вернуться в тот же тополь, который покинул ночью?

Мы идем с двух сторон от следа, в нескольких шагах друг от друга. Идем тихо, напряженно. Под разными углами лучше видно, а такой шатун может сесть под любым деревом и дремать довольно долго. Сейчас он ничего не ест, запас жира до весны. Он очень чуток в своей дреме и опасен.

Собаки не идут далеко вперед, крутятся возле нас. Они еще не имели дела с этим зверем и, видно, побаиваются. Молодежь, все опытные выбыли из строя в первой половине зимы.

Легкий свист нарушает тишину леса. Оборачиваюсь: брат молча указывает рукой на толстую, сильно наклоненную липу. На огромном, в три обхвата, стволе метрах в двух над землей чернеет большое продолговатое дупло. След ведет прямо к дереву. Накопившийся за зиму на пологом стволе снег сплошь истоптан…

Здесь! Сейчас выгоним, тут он нас не проведет!

Сбрасываю на снег рюкзак, вынимаю аппарат. Вокруг липы совсем чисто, окошко рядом, рукой подать: с трех метров получится отличный снимок. Но винтовка наготове, висит со взведенным курком на одном плече.

Приготовился. Арсений сильно бьет окованным прикладом по стволу старой липы.

Послышался какой-то странный урчащий звук, но сразу оборвался.

— Видно, ствол гудит от вибрации. Сейчас заброшу гранату во вражеский дзот, — шутит он, поднимая торчащий из снега толстый лиственничный сук. Забрасывает его в окно. Тишина. Никакого признака присутствия зверя. Разочарованно смотрим друг на друга. Начинаем присматриваться к следам, но все кругом истоптано, похоже, медведь влезал и вылезал обратно несколько раз. Мы в недоумении. Кроме того, и собаки все вокруг перетоптали, ничего толком разобрать нельзя.

— Слушай, — я постою здесь с собаками, а ты сделай круг по чистому снегу, проверь, нет ли выходного следа; он, возможно, давно ушел, а мы пытаемся кого-то выгнать…

Похрустывая мерзлым кустарником, Арсений начинает описывать намеченный круг. Собаки, покрутившись, спокойно ложатся под липой. Шапка брата скрывается за деревьями.

А я от нечего делать срезаю длинный тонкий кленовый шест, очищаю от веточек и, как удилище, запускаю в дупло. Тонкий и гладкий конец легко сгибается и начинает скользить все глубже, от дупла к корню дерева. Туда — назад, туда — назад, проталкиваю его несколько раз; никакого результата. Проходит несколько минут, и мне, почти без движения, становится холодно. Сначала был готов к немедленной стрельбе: снятая с предохранителя винтовка висела на одном плече, рукавицы сброшены. Однако, убедившись, что зверь покинул липу, решил, что предосторожности излишни. Поставив на предохранитель, закинул винтовку за плечи, натянул рукавицы. Но все-таки, чтобы не стоять и не мерзнуть совсем без дела, продолжал потихоньку, уже не глядя, шуровать шестом в дупле. Прислушивался к шагам брата и с нетерпением ждал, когда он завершит круг, крикнет, что медведь ушел, и я смогу оставить свой пост. Старое, дедовское и отцовское правило — в лесу быть всегда готовым к неожиданностям — оказалось нарушенным.

Внезапно я содрогнулся: сквозь стенку пустого дерева послышалась возня; шум быстро нарастал, шел от корня вверх к выходу из дупла…

«Проснулся, лезет, сейчас обрушится на меня», — мелькнула мысль.

И прямо перед глазами, на расстоянии полутора метров от лица, увидел две мохнатые черные лапы с длинными блестящими когтями, вцепившиеся в нижнюю кромку окна. Через мгновение появилась оскаленная морда и третья, задняя, лапа, которой зверь оперся на край дупла, чтобы сделать прыжок. Ему осталось только подтянуться!