Поток - [2]

— Ты абсолютно прав. Двигай ко второму отсеку на полусогнутых, Сэм. Нам предстоит разморозить очень ценный груз, ведь скоро мы выйдем в реальное пространство.

— Уже бегу, — ответил инженер. Он отключил интерком, совершенно забыв про свое изнеможение.

Сэм быстро скинул технические показания на планшет и удалил оригинал с основного компьютера. Затем он метнулся к двери, но на выходе остановился. Словно запоздало вспомнив что-то важное, офицер отлепил от экрана фотографию жены и спрятал ее в карман.

К лифту он направился бегом. Если капитан собирался разбудить обитателя второго криоотсека, значит, Кейз ожидал, что ситуация станет только хуже… или уже стала.

В отличие от кораблей, спроектированных людьми, где капитанский мостик почти всегда располагался на носу, суда ковенантов имели более логичный дизайн, что предполагало размещение командного отсека в самой глубине, под защитой бронированных корпусов. Только прямое, гибельное для корабля попадание могло причинить вред капитану.

Этим различия не заканчивались. Вместо того чтобы окружать себя всевозможными системами управления и обслуживающими их низшими существами, элита ковенантов предпочитала отдавать указания с центра аскетически обставленной платформы, подвешенной в пространстве на решетке, сотканной из гравитационных лучей.

Впрочем, подобные сравнения мало занимали капитана Орну ’Фульсамея, стоявшего на мостике эсминца и вглядывавшегося в проплывавшие перед его взором проекции. Одна из них давала обзор мира-кольца, Гало. Рядом с ним крошечная стрелка прочерчивала курс незваного гостя. На второй проекции возникло схематичное изображение человеческого боевого корабля, класс C–II. По третьей непрестанно бежали строчки данных, поступающих от радаров и систем наведения.

На мгновение капитаном овладело раздражение. Эти грязные приматы, каким-то образом заполучившие настоящее название (и это если не вспоминать, что у них даже низшие конструкты обладают собственными именами), возмущали его до глубины души. Извращение. Имена подразумевали право на жизнь, а эти животные заслуживали только уничтожения.

Люди даже придумали «имена» для представителей его собственного вида — «элита». Придумали они их и для всех низших рас ковенантов: «шакалы», «ворчуны», «охотники». Омерзительная дерзость грязных тварей, осмелившихся дать имена его народу на своем грубом, варварском наречии, была непростительна.

Капитан помедлил, восстанавливая самообладание. Затем ’Фульсамей клацнул нижними жвалами — что было аналогично пожиманию плечами — и повторил про себя одно из Истинных Речений: «Оставь сомнения пророкам». Пусть он и обладал чином капитана, не в его праве было обсуждать подобные вопросы. Пророки назначили имена вражеским судам, а ему оставалось только повиноваться. Иное поведение стало бы позорным небрежением своим долгом.

Как и все прочие представители его вида, офицер ковенантов казался более массивным, чем был на самом деле, благодаря надетой на нем броне. Она придавала ему угловатый, чуть сгорбленный вид и в сочетании с тяжелыми, угрожающе выпирающими челюстями создавала облик того, кем он и являлся: опасного воителя. Голос ’Фульсамея, когда тот оценил ситуацию, был тих и спокоен.

— Должно быть, они сумели проследить за одним из наших кораблей. Виновный будет вычислен и приговорен к смерти, о благороднейший.

Существо, парившее неподалеку, слегка покачнулось, когда легкий сквозняк коснулся его раздутого туловища. На нем был высокий, богато украшенный янтарем металлический головной убор. Пророк обладал змеиной шеей, треугольной головой и двумя ярко-зелеными злыми глазами, светившимися незаурядным интеллектом. Сегодня он облачился в красную накидку и золотой балахон. И где-то под несколькими слоями ткани таился антигравитационный пояс, позволявший ему парить на высоте собственного роста над землей. Хоть только и младший пророк, он все равно превосходил ’Фульсамея в звании, что и подчеркивал всем своим поведением.

Что бы там ни гласили Истинные Речения, но капитан не мог удержаться от воспоминаний о мелких, верещащих грызунах, на которых охотился в детстве. Впрочем, он мгновенно избавился от возникшего в его сознании ощущения крови на когтях и вновь переключил свое внимание на пророка и его надоедливого ассистента.

Ассистент — Бако ’Икапорамей, элита, обладавший невысоким званием, — шагнул вперед, чтобы передать пожелания пророка. У помощника была отвратительная привычка пользоваться в разговоре царственным «мы», которая раздражала ’Фульсамея.

— Это вряд ли, капитан. У нас вызывает сомнение, что люди способны проследить за каким-либо из наших кораблей при гиперпереходе. Да и сумей они, стали бы посылать один-единственный крейсер? Разве что если бы захотели утопить нас в их же собственной крови. Нет, мы полагаем, будет разумно предположить, что их корабль случайно оказался в данной системе.

Слова говорившего просто сочились снисходительностью, но капитан, невзирая на охвативший его гнев, не мог достойно ответить. Во всяком случае, напрямую. И уж точно не в присутствии пророка. Но и спускать оскорбление ’Фульсамей не собирался.