Потерять и найти - [18]

18:16. Села на Стул Непринужденности. Выпила кружку горячего супа и уткнулась в телевизор.

18:24. Помехи стали походить на лицо девочки.

18:25. Вылила остатки супа в раковину.

18:26. Сняла всю одежду. Туфли. Блузка. Колготки. Повесила их.

18:31. Села на Стул Неверия и посмотрела на себя в зеркало.

18:33. Ее лицо превратилось в лицо девочки.

Случайно смахнула часы с полки и разбила вдребезги о кафель.

18:33–18:45. Смотрела на разбитые часы.

18:46. Надела ночную сорочку и выключила свет.

И на следующий день

5:36. Агата постучала в дом к девочке и вручила ей тарелку жаркого с картофелем и брокколи.

– Спасибо, – поблагодарила девочка и тут же принялась есть руками.

– Ты чего творишь?

– В каком смысле? – Девочка уже перепачкала лицо мясным соусом.

– Ты же еще маленькая! Ты должна гулять! Играть! А не сидеть у окна!

– Но вы сидите.

– Я старая! И мне можно! Могу делать, что хочу! Со старостью приходит свобода!.. Записывай скорее! Это важно! Потом пригодится!

– Я прячусь.

– От кого?

– От Хелен. И Стэна. И от своих новых мамы и папы. И от полиции.

Агата уставилась на нее в упор.

– Ты чего натворила?

– Не знаю, – сказала девочка и вдруг заплакала.

20:12. Агата надела ночную сорочку и выключила свет. Направляясь к кровати, споткнулась обо что-то мягкое. Включила свет.

20:13. Пнула тапочки мужа. Они пролетели через всю комнату.

20:14. Включила свет в ванной и посмотрела на себя в зеркало. Снова то странное чувство. Поднимается в горле…

– Это она мне внушила!

И на следующий день

6:00. Агата решила: с меня хватит!

7:43. Собрала в сумку все самое необходимое. «Книгу Старости». Две пары наручных часов и одни настольные из шкафа. Запасное белье. Две блузки. Немного печенья. Банкую супа. Жалобную книгу.

8:12. Застегнулась на все пуговицы и крепко прижала сумку к себе.

Постучала в дом напротив.

– Ты маме еще раз звонила? – спросила Агата, когда девочка открыла дверь.

– У нее опять выключен телефон. – Девочка опустила взгляд.

– Ну, это первый признак, что звонишь ты по адресу!..

Девочка заметила у Агаты сумку.

– А куда это вы идете?

– …ничего, будешь звонить ей всю дорогу! Она так легко не отделается!

– Вы меня хотите куда-то отвести?

– Я ни на какие ваши самолеты не сяду, даже не заикайся!

– Прошу прощения?

– И в полицию не пойду! Знаем-знаем, что они делают с теми, кто живет в таких вот домах! – Агата махнула рукой на свой дом. – С такими, как я! Запрут в какой-нибудь психушке со всякими трясущимися стариками!

Девочка растерянно стояла на месте.

– Ну что ты стоишь? Собирайся.

Девочка ненадолго исчезла, а потом появилась с рюкзаком.

– Все, что ли?

Подняв с земли какую-то длинную пластмассовую штуковину, девочка кивнула.

– Это еще что такое? – спросила Агата.

Девочка прижала штуковину к груди.

– Нога.

– О господи. Ну, пошли уже! Мы едем в Мельбурн!

Карл-который-печатает-вслепую

У Карла не было ни компьютера, ни печатной машинки, ни даже клавиатуры. Он печатал на крышках мусорных баков, на головах у детей, у себя на ногах и в воздухе. Прежде чем задать вопрос, он всегда набирал его пальцами, чтобы убедиться, что и правда хочет его задать.

В уединении собственного дома, еще до того, как съехался с сыном, Карл рисовал клавиатуры на журнальных столиках, на стенах, даже в душе. Ему нравилось, как двигаются его руки, как пальцы пускаются в пляс.

В детстве он наблюдал за пальцами матери, а позже – за пальцами Еви. Они отскакивали от кнопок, как капли дождя от горячего асфальта. И вскоре изгиб искривленного женского пальца казался ему таким же изящным и привлекательным, как изгиб женской ступни или шеи.

* * *

Прощаясь с отцом в доме престарелых, сын Карла сказал:

– Скоро увидимся, пап, – и поцеловал его в щеку.

Почувствовав прикосновение его колючей щеки, Карл вдруг осознал, что сын уже бреется. Уму непостижимо! Не успел он моргнуть, вздохнуть и научиться ползать – а жизнь уже пролетела! И вот он в окружении стариков, которые и до туалета дойти-то не могут!

Карл встал у окна и посмотрел вслед сыну, идущему по стоянке.

Ох уж этот мальчик… В каждом его движении читались неуверенность, осторожность. Пятка – пальцы, пятка – пальцы.

«И когда это он начал так ходить?» – размышлял Карл.

Еви всегда двигалась легко и непредсказуемо, как соль, сыпавшаяся из солонки. Их сын же обдумывал каждый свой шаг, точно направлялся к чему-то страшному и неизведанному. Пятка – пальцы, пятка – пальцы.

* * *

Все это затеяла его невестка Эми.

– Я каждый вечер иду домой и мысленно готовлюсь увидеть в кресле труп! – услышал Карл как-то ночью сквозь тонкую стену, которая отделяла его спальню от спальни сына.

Невестка Карла была маленькой худощавой женщиной, чей парфюм всегда заходил в комнату первым.

– Но это же мой отец, – ответил его сын Скотт.

– А я твоя жена! – Эми на секунду замолчала. – Ты же помнишь, что доктор сказал про мое давление.

Повисла долгая пауза, и Карл лежал в кровати, держа руки по швам, словно ждал, что в него выстрелят из пушки.

– Ладно, – сказал наконец его сын.

Карл сжал пальцы.

– Я с ним поговорю.

Карл повернул голову набок и прижался щекой к подушке. Сощурился, глядя во тьму.

– Еви, – прошептал он и протянул руку с опущенной вниз ладонью.