У нас все курят. И папа, и мама, она, правда, говорит, что так – балуется, а папа курит «Шипку» и «Лайку», а Прокопич курит «козью ножку». Он делает из газеты воронку, и загибает ее в форме трубочки, и насыпает махорку из пачки. У махорки желтый едкий дым. Но Прокопичу нравится.
Я присел на краешек воронки и поболтал ногами.
Сережка коротко глянул на меня.
– Мамки там нету?
Я оглянулся на наш забор. Сережкина мать сердцем чует, когда он идет курить, и бежит следом с полотенцем – гонять! На улице никого не было, и я сказал:
– Нету. А мне дадите?
Я подумал, раз уж нашел бомбу, то покурить-то мне можно.
– Самим мало, – сказал Колька. – Я хотел у отца «Казбек» стибрить, а он заметил, чуть ухо не оторвал. Твой что курит?
– «Шипку», – сказал я.
– Ну, стяни у него пару сигарет, одна – твоя.
– А у Прокопича махорки много. У него сто пачек на окне. Можно взять, он не заметит.
– Ну, принеси и покуришь.
Колька с Серегой посмотрели с намеком «слабо?». Я вскочил и припустил к дому Прокопича.
Тетя Таня еще не пришла с керосином. Из сарая доносилось ширканье рубанка. Я заскочил на веранду. Махорочные пачки горкой были сложены на подоконнике. Рядом также горкой лежали спичечные коробки с самолетом на этикетке. Я схватил кусок газеты, одну пачку махорки и коробок. Запихнув все в карманы шортов, помчался обратно в парк.
Прибежав к воронке, я вывалил добычу.
– Вот.
Ирка бегала по полю и плела венок из одуванчиков. Увидев меня, она подошла, наблюдала, как Колька свернул «козью ножку» и насыпал в нее махорку.
– А мне дадите?
– Вот еще!
Ирка обиделась.
– Ефли не дадите, я маме скаву, а она вафим мамам… а ефли дадите, не скаву.
– Вот ябеда! – Сережка погрозил ей кулаком.
– Махорки много, – сказал Колька, – всем хватит!
Он сделал большую «козью ножку». Маленькая никак не получалась. И протянул мне:
– Держи. Как подожгу, тяни в себя как можно глубже.
От «козьей ножки» пахло бумагой, чем-то пряным, а газета липла к языку. Чиркнула спичка, огонь облизнул золотистые зернышки махорки, я потянул в себя…
Сперва зажгло горло, но я упорно тянул дым. В какой-то момент жжение сменилось онемением, вдруг дыхание сперло. И я не мог уже ни вдохнуть, ни выдохнуть. В глазах замельтешили оранжевые пятна. Меня согнуло пополам, и желудок выложил на траву макароны с котлетой. Пока я приходил в себя, Колька подобрал выпавшую из моих пальцев «козью ножку» и протянул Ирке:
– На, тяни!
Она замахала руками и с криком:
– Дулаки! – и убежала.
С тех пор меня совсем не тянет курить.
Клингенталь – Москва – Сочи, 2012 г.
