Потерянный рай - [4]
– Дядь?!..
Тот повернул голову.
– Че те?
– А это чево?
– Тир.
Слово новое. Тир. Что такое тир? Спросить? Нет. Дядька сказал так, что я просто обязан уже знать, что такое тир. Вот спрошу – он решит, что я дурачок и таких простых вещей не знаю. Я не хочу, чтобы обо мне кто-нибудь так думал. Мама всегда говорит: «Ходишь чумазый! Что о тебе люди подумают?!»
Я кивнул и отошел. Тир. Дождусь Кольку или Сережку и скажу им: у нас в парке тир поставили! Потом как-нибудь осторожненько узнаю, что такое тир?
Я нашел кусок железки от тира и спросил у дядек:
– Можно взять?
– Бери, – сказал один.
Железка была гнутая желобом, длиной с мою руку. Я взял ее наперевес. Тяжелая. Наверное, как винтовка или автомат. Я пошел в тот угол парка, где были воронки от бомб, где стоял туалет. Я побегал по траншеям, крича «Ура!» и «За мной!», атака удалась, под моим командованием мы выбили противника из вражеских траншей. Я немного запыхался и решил покопаться в воронке. Колька говорил, что иногда можно найти стреляные винтовочные гильзы или даже гильзу от снаряда.
Папа сказал, что во время войны в парке дис-ло-ци-ро-ва-лась зенитная батарея. «Последний рубеж». Я не знаю, что такое последний рубеж. Мама сказала, что немецкие самолеты до Москвы не долетали и бомбили тут. Бросали «зажигалки». Я искал эти зажигалки и ничего не нашел. Правда однажды мне попалась странная зажигалка в патроне. Я спросил маму – это та самая, что немцы кидали? Она не поняла. А потом оказалось, что это зажигалка Прокопича, которая «махнем, не глядя» – память от погибшего друга.
Я копаю железкой глину в яме. Ковыряю землицу, растираю пальцами. Нету гильз. Только железячки мелкие, ржавые. Что-то звякнуло. Я обрадовался и принялся расшвыривать землю. Показался ржавый бок. Гильза от снаряда! Какая большая. Я вижу только небольшой участок – пятачок с царапинами от моей железки. Я еще немного порыл, расчищая находку. Очень большая. И глубоко уходит. Может, подождать, пока проснутся Сережка с Колькой? Сходить к Прокопичу в сарай – лопату взять. Я знаю, есть саперная.
Я хочу пить. На дне ямы собирается лужица воды. Я осмотрел свои руки и сандалии. Весь в глине! «Что о тебе подумают люди?» Я кинул железку и побежал к дырке в заборе. Дом – напротив. Но мне нужна яма с водой. Наша канава с головастиками. Первым делом я помыл руки. Потом принялся счищать палочкой с сандалий глину и кое-как смывать водой. Мне же еще бежать через парк, потом по улице. А там соседи. А они встретят маму вечером и обязательно наябедничают, что я был весь грязный. И мне влетит. Нужно что-то делать. Что? Я снял рубашку. Потом опять ее надел. Перепрыгнуть лужу я не могу. Упаду. И разбежаться тут негде. Нужно прыгать с места. Двумя ногами. Упаду! Нет. А если перейти. А там пиявки! Я ужас как их боюсь. Однажды на моих глазах доставали тонущего в пруду дядьку. Его откачали, а я стоял, замерев от ужаса, и смотрел, как на его коже шевелятся толстые насосанные пиявки… Нет! Я не полезу в канаву! Пусть лучше мама напорет, но я боюсь пиявок больше мамы.
Я пошел по траве, роса, не успев просохнуть, смачивала и смывала грязь с моих ног. Пока добрался до ворот парка, ноги и сандалии уже были чистые. Я помчался по дороге, не обращая внимания на щебенку, старался не загребать ногами. Может быть, если быстро пробежать мимо соседей, – не заметят? Я домчался до нашей калитки. Во дворе бочка с дождевой водой. Умоюсь там. В ней, кроме комариных личинок, никаких зверей. А их я не боюсь.
– Какой же ты чумазый!
Тетя Таня! Я попытался прошмыгнуть мимо.
– Стой, чертенок!
– Теть Тань! Я помоюсь!
– Да ты ж в ржавчине, пострел! Скидай рубаху, я простирну, пока не присохла!
– Теть Тань, а Сережку и Кольку не видели?
– Как не видеть? Шмонались тут, тебя искали. А ты ж где изгваздался?
Я промолчал. Ну что я буду ей объяснять?
– А куда они пошли?
– На пруд, куда ж еще? А ты где был?
– В парке гулял. Там тир сделали. Я смотрел.
– Ох, ты! Прямо тир?
Я пожал плечами.
– Теть Тань, а тир – это зачем?
– А то ты не знаешь?
Я помотал головой.
– Стрелять!
Я аж подпрыгнул. Ого! Стрелять! Как солдаты! А я такую новость несу ребятам…
– Ты есть хочешь?
– Не-а… я пить хочу.
– Пойдем, я свежей воды принесла. От Баулиных.
Баулины – это за четыре дома ниже по улице. Там колодец, и вода вкусная! Мама тоже туда ходит. Я тоже хожу с ведерком. Мне Прокопич из большой банки сделал ведерко, прикрепив проволочную ручку. Только я никак не могу донести его до дома, не расплескав.
Вода вкусная. Напившись, я захотел есть. Тетя Таня отрезала мне кусок черного хлеба, на него намазала кус тушенки и дала мне большую кружку с самодельным квасом. Ее квас всегда был не коричневым, как в бочке, в парке, а желтым и почти не сладким. Зато очень щипучим. Хлеб с жирной тушенкой и квас быстро погасили голод. Тетя Таня выстирала рубашку и повесила сушиться.
– Теть Тань, а можно я возьму лопату в сарае?
– Возьми, чего ж? Только принеси! А то Прокопич заругает…
Но я не спешил. Без ребят идти копать гильзу смысла нет. Она большая. Да и земли сколько нужно вытащить.
Я принялся бродить по саду. У Прокопича есть яблоня белый налив, там яблочки мелкие, но даже незрелые уже немножко сладкие. Я отрыгнул квас, и терпкая жгучая газовая струя ударила в самую макушку. Выходит, в голове ничего нет. Соседский Левка показывал фокус: открывал рот и стучал себя по макушке, а изо рта слышно было пустой стук. Нет, а чем же я думаю?
Чума, опустошавшая в Средневековье города и страны, пришла в Москву. Как оказалась здесь смертоносная инфекция? Возможно, это диверсия? Молодой врач Наталья Евдокимова и аналитик ФСБ Олег Пичугин пытаются распутать этот клубок и спасти мегаполис. А чума уже шагает по улицам, и в опасности оказывается каждый.
К сожалению, никто из нас не застрахован от случаев, требующих срочной медицинской помощи. Важно, чтобы она была квалифицированной, а главное, своевременной, ведь часто люди гибнут до приезда «Скорой помощи». Иногда это предопределено, иногда решающим оказывается время доезда. Бывает так, что человек нуждался в помощи, и рядом было немало людей, способных ее оказать, и сама по себе она ничего сложного не представляла, но никто не знал, что делать и чем помочь. И действительно, минут на пять бы пораньше – и кто знает, может, у пострадавшего или больного был бы шанс выжить.Врач неотложной помощи Андрей Звонков написал уникальную книгу, содержащую несложные приемы и правила оказания помощи, которые помогут вам сориентироваться в критической ситуации.
Представьте: вы пришли в поликлинику и врач говорит: «Сдайте-ка, голубчик, кровь, мочу и сделайте рентген грудной клетки». Вы привычно вручили баночку с мочой и бесстрашно пожертвовали палец для взятия крови. Спустя день-два вы заглянули за ответом – и вот уже держите в руках бланк с непонятными циферками. Приносите бланк доктору, он, мельком глянув, говорит: «Все нормально…» – и вклеивает бумажку в карту. Теперь можно забыть о том, что вы всего сутки назад с трепетом в сердце ждали, когда стилет пронзит безымянный палец и рубиновая капля упадет на предметное стеклышко.
Расхожая фраза: «Словом можно ранить или убить». Врач скорой помощи Виктор Носов, как и любой медик, знал ее истинность. Но не мог допустить иного толкования, чем прямое словесное воздействие на психику. А какую энергетику несет необдуманное слово? Или сказанное в гневе?.. Любовь Виктора Носова и Вилены, яркие искорки счастливых эпизодов жизни вспыхнули и сгорели в незримой страшной битве родных людей. За что? Да ни за что! И любят и ненавидят – слепо. Жить злом и совершать зло легко, но однажды придет воздаяние.
Истории для этой книги собраны опытным «скоропомощником», который сам был очевидцем многих событий или слышал их из уст своих коллег по работе. Все рассказы написаны с большим юмором, а как известно, смех – это лекарство, которое можно и нужно принимать в больших дозах.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Бухарест, 1944 г. Политическая ситуация в Румынии становится всё напряженнее. Подробно описаны быт и нравы городской окраины. Главные герои романа активно участвуют в работе коммунистического подполья.alexej36.
В «Операции „Шейлок“» Филип Рот добился полной неразличимости документа и вымысла. Он выводит на сцену фантастический ряд реальных и вымышленных персонажей, включая себя самого и своего двойника — автора провокативной теории исхода евреев из Израиля в Европу, агентов спецслужб, военного преступника, палестинских беженцев и неотразимую женщину из некой организации Анонимных антисемитов. Психологизм и стилистика романа будут особенно интересны русскому читателю — ведь сам повествователь находит в нем отзвуки Ф. М. Достоевского.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
«Я проснулся до будильника и лежу с закрытыми глазами. Отец допоздна слушал футбол и забыл выключить приемник. Это у него бывает, потому что в полночь, сразу после гимна, радиоточка замолкает сама собой. Правда, по транзистору, крутя колесико, можно поймать чужую, вихляющую музыку (дядя Юра называет ее «джазом») и смешное иностранное бормотание, даже китайское, похожее на кошачье мурлыканье…».
«Дом. Пошли домой. Пора домой. До дому бы поскорее доехать. Иди домой. Дома надо убрать.У меня такого не было. Никогда. Не было дома. Были места, в которых я жила – у бабушки или с мамой. Там, где жили они, и находился так называемый дом. Я не знала, что это такое. Дом обуви, дом одежды, дом быта – это я понимала…».
«Родилась я в курортном городе, похожем на редкую жемчужину. Он раскинулся на трех величественно огромных холмах, спускающихся с высоты горного плато к самому морю, что и определило его непростую и интересную архитектуру – перепады высот, сплошные опорно-подпорные каменные стены и здания, замысловато вписанные в этот ландшафт. Крыши двухэтажных зданий порой равнялись с проходящей выше них дорогой.Дом, в который меня принесли из роддома и где прошли первые семь лет моей жизни, так и вовсе был причудливо замысловат, даже с перебором…».
«Верка ревела. Ревела громко, с надрывом. Жалко ее было ужасно! Вот ведь трагедия – отец ушел из семьи. А семья была замечательная! Можно сказать, показательная семья. Но – была…».