Потерянный рай - [7]
– Да иди ты!
– Сам иди, – вредно сказал Колька. – Мы тоже не знали. Пришел дед с лопатами, и мы стали копать. Тут он как заорет: «ВОН! Тикайте!» Я чуть не обоссался. А он лег на землю и руками туда под бомбу… сам весь белый… потом встал и говорит: «Ребята, вы уже большие. Бегите к магазину, звоните по ноль два. Скажите, что так и так: в парке нашли немецкую авиабомбу тип эс цэ пятьдесят. Запомнил? Я так и сказал. Меня сперва слушать не хотели. А Прокопич как знал. Если не поверят, скажи, мол, послал меня старшина отдельного саперного батальона Цыганков. Я сказал. Приехали солдаты и откопали эту бомбу, вот с полчаса как оцепление сняли.
Я стоял убитый всем этим. Я все проспал! Это же я ее нашел! И даже краем глаза не видел, какая она – бомба!
Я повернулся и пошел домой. Слезы просто вытекали из глаз. Я не хотел реветь… это выходило само собой.
Навстречу мне вышел папа. Он присел на корточки вытер платком нос и глаза.
– Это ты нашел бомбу?
Я кивнул.
– Вот что, сын, ты ж понимаешь, это дело не женское. Не будем маме говорить. Ладно? Женщины ведь не понимают, что бомбы уже нет. Что она пролежала больше двадцати лет и не взорвалась… Сейчас скажешь ей, знаешь, как она нервничать будет?
Я помотал головой.
– Очень сильно. А нам это не нужно. Ты ж не хочешь, чтоб она тебя в парк вообще не пускала?
Я кивнул.
– Ну вот. Пусть это будет нашей тайной.
Информация о бомбе пробыла тайной всего несколько часов. Мы жарко обсуждали с ребятами событие. По всей улице катилась новость. Нам завидовали мальчишки всех дворов. Парк был трижды перекопан, потом. Но бомб больше не нашлось. Маме о бомбе рассказала тетя Таня. Мама бледнела, ахала. Потом с ней о чем-то поговорил папа. Я не знаю, потому что играл в салочки. Потом папа ушел к Прокопичу, и они там разговаривали о войне, о бомбах и о том, что стоим на страже Родины… и пусть ей будет хорошо. И чтоб водка не дорожала. Я примчался на веранду к Прокопичу. Во рту было сухо, как в пустыне, а перед папой стояло как раз полстакана воды.
Я схватил эту воду и одним махом вытянул все до донышка. Я не видел вскочившего Прокопича, я видел только распахнутый рот папы, его руку, и почувствовал, будто внутри меня взорвалась та самая бомба.
Что дальше? Папин палец во рту. Я давлюсь, и какая-то гадость вылетает из моего горла на траву… дальше туман…
На следующий день утром я проснулся как ни в чем не бывало. Ничего не помню. Даже про бомбу я вспомнил потом, когда побежал в парк и нашел там здоровенную ямищу. Долго смотрел на нее, вспоминая, когда это ее успели откопать?
Потом я все вспомнил: и шепот Прокопича, и рассказ Сережки и Кольки про солдат, как бомбу доставали, пока я спал. А что было потом? Я решил сходить к тете Тане и Прокопичу.
Тетя Таня ушла за керосином в лавку. Лавка в Новом поселке. Мы с мамой тоже туда ходим. Керосин нужен для керосинки. На нем варят суп и жарят макароны с котлетами.
Я догадался, что тетя Таня пошла за керосином, потому что керосинка разделена на две части. Верхняя с тряпками лежит на веранде и воняет, а нижнюю тетя Таня помыла, и она сохнет на крылечке. И бидона, в котором хранится керосин, нету. Все ясно. А Прокопич ширкает в сарае рубанком. Я люблю смотреть, как он стругает. Из рубанка завивается душистая золотая стружка. Если ее жевать – чуть-чуть сладкая.
Я пришел в сарай.
– Привет, алкоголик! – сказал Прокопич. – Голова не болит?
Я помотал головой. Ничего не болит.
Прокопич принялся щепочкой выковыривать из рубанка забившуюся стружку.
– Как же это тебя угораздило вчера отцовский стакан опростать?
Я пожал плечами.
Не помню ничего. Да мне это и неинтересно. Я проснулся один. Папы нет, мамы тоже. Они уехали на работу. На столе нашлись жареные макароны с котлетой и кружка с чаем, тоже остывшим. Все это было накрыто полотенцем – от мух. Я хотел есть. Я люблю макароны. Они толстые и с дыркой. А котлета магазинная. Это мама вчера из Москвы привезла. Я вспомнил, как в доме пахло жареными котлетами, когда проснулся вечером.
– Как это ты лихо полстакана водки хватанул! Неужели не зажгло? – Я помотал головой. Ну чего он смеется?
– Дя Прокопич! А это я бомбу нашел.
– Ребята сказали… Бог вас бережет. Плывун-то ее вишь куда утащил – метров на двадцать.
– А какая она была?
– Здоровенная, тебе аккурат по самый пупок. Взрыватель сломанный оказался.
– А куда ее увезли?
– На полигон, наверное, там взорвали.
– А это где?
– Не знаю. Где-то. Секрет.
– А почему?
– А от таких, как ты – больно любопытных.
Прокопич начинает сердиться. Он все выковырял из рубанка.
– Ты поел?
– Да.
– Ну, иди, гуляй.
Я пошел к парку. Воды в канаве меньше, поэтому перепрыгнул. За поляной воронки. Над одной воронкой синий дымок. Там ребята курят. Колька с Сережкой, а еще к ним ходит моя молочная сестра – Ирка. Молочная, потому что ее кормили молоком моей мамы. Ей курить не дают. Девчонка. Она смотрит, как большие ребята курят. Мне тоже не дают. Ребята собирают окурки, вытряхивают из них остатки табака. Им еле-еле хватает на одну самокрутку. Сережка докуривает скрученную из газеты цигарку. Это дядя Ваня так называет самодельные сигаретки.
Чума, опустошавшая в Средневековье города и страны, пришла в Москву. Как оказалась здесь смертоносная инфекция? Возможно, это диверсия? Молодой врач Наталья Евдокимова и аналитик ФСБ Олег Пичугин пытаются распутать этот клубок и спасти мегаполис. А чума уже шагает по улицам, и в опасности оказывается каждый.
К сожалению, никто из нас не застрахован от случаев, требующих срочной медицинской помощи. Важно, чтобы она была квалифицированной, а главное, своевременной, ведь часто люди гибнут до приезда «Скорой помощи». Иногда это предопределено, иногда решающим оказывается время доезда. Бывает так, что человек нуждался в помощи, и рядом было немало людей, способных ее оказать, и сама по себе она ничего сложного не представляла, но никто не знал, что делать и чем помочь. И действительно, минут на пять бы пораньше – и кто знает, может, у пострадавшего или больного был бы шанс выжить.Врач неотложной помощи Андрей Звонков написал уникальную книгу, содержащую несложные приемы и правила оказания помощи, которые помогут вам сориентироваться в критической ситуации.
Расхожая фраза: «Словом можно ранить или убить». Врач скорой помощи Виктор Носов, как и любой медик, знал ее истинность. Но не мог допустить иного толкования, чем прямое словесное воздействие на психику. А какую энергетику несет необдуманное слово? Или сказанное в гневе?.. Любовь Виктора Носова и Вилены, яркие искорки счастливых эпизодов жизни вспыхнули и сгорели в незримой страшной битве родных людей. За что? Да ни за что! И любят и ненавидят – слепо. Жить злом и совершать зло легко, но однажды придет воздаяние.
Представьте: вы пришли в поликлинику и врач говорит: «Сдайте-ка, голубчик, кровь, мочу и сделайте рентген грудной клетки». Вы привычно вручили баночку с мочой и бесстрашно пожертвовали палец для взятия крови. Спустя день-два вы заглянули за ответом – и вот уже держите в руках бланк с непонятными циферками. Приносите бланк доктору, он, мельком глянув, говорит: «Все нормально…» – и вклеивает бумажку в карту. Теперь можно забыть о том, что вы всего сутки назад с трепетом в сердце ждали, когда стилет пронзит безымянный палец и рубиновая капля упадет на предметное стеклышко.
Истории для этой книги собраны опытным «скоропомощником», который сам был очевидцем многих событий или слышал их из уст своих коллег по работе. Все рассказы написаны с большим юмором, а как известно, смех – это лекарство, которое можно и нужно принимать в больших дозах.
Действие романа разворачивается во время оккупации Греции немецкими и итальянскими войсками в провинциальном городке Бастион. Главная героиня книги – девушка Рарау. Еще до оккупации ее отец ушел на Албанский фронт, оставив жену и троих детей – Рарау и двух ее братьев. В стране начинается голод, и, чтобы спасти детей, мать Рарау становится любовницей итальянского офицера. С освобождением страны всех женщин и семьи, которые принимали у себя в домах врагов родины, записывают в предатели и провозят по всему городу в грузовике в знак публичного унижения.
Роман «Открытый город» (2011) стал громким дебютом Теджу Коула, американского писателя нигерийского происхождения. Книга во многом парадоксальна: герой, молодой психиатр, не анализирует свои душевные состояния, его откровенные рассказы о прошлом обрывочны, четкого зачина нет, а финалов – целых три, и все – открытые. При этом в книге отражены актуальные для героя и XXI века в целом общественно- политические проблемы: иммиграция, мультикультурализм, исторические психологические травмы. Книга содержит нецензурную брань. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Джозеф Хансен (1923–2004) — крупнейший американский писатель, автор более 40 книг, долгие годы преподававший художественную литературу в Лос-анджелесском университете. В США и Великобритании известность ему принесла серия популярных детективных романов, главный герой которых — частный детектив Дэйв Брандсеттер. Роман «Год Иова», согласно отзывам большинства критиков, является лучшим произведением Хансена. «Год Иова» — 12 месяцев на рубеже 1980-х годов. Быт голливудского актера-гея Оливера Джуита. Ему за 50, у него очаровательный молодой любовник Билл, который, кажется, больше любит образ, созданный Оливером на экране, чем его самого.
Пристально вглядываясь в себя, в прошлое и настоящее своей семьи, Йонатан Лехави пытается понять причину выпавших на его долю тяжелых испытаний. Подающий надежды в ешиве, он, боясь груза ответственности, бросает обучение и стремится к тихой семейной жизни, хочет стать незаметным. Однако события развиваются помимо его воли, и раз за разом Йонатан оказывается перед новым выбором, пока жизнь, по сути, не возвращает его туда, откуда он когда-то ушел. «Необходимо быть в движении и всегда спрашивать себя, чего ищет душа, чего хочет время, чего хочет Всевышний», — сказал в одном из интервью Эльханан Нир.
Михаил Ганичев — имя новое в нашей литературе. Его судьба, отразившаяся в повести «Пробуждение», тесно связана с Череповецким металлургическим комбинатом, где он до сих пор работает начальником цеха. Боль за родную русскую землю, за нелегкую жизнь земляков — таков главный лейтмотив произведений писателя с Вологодчины.
В сборник вошли рассказы разных лет и жанров. Одни проросли из воспоминаний и дневниковых записей. Другие — проявленные негативы под названием «Жизнь других». Третьи пришли из ниоткуда, прилетели и плюхнулись на листы, как вернувшиеся домой перелетные птицы. Часть рассказов — горькие таблетки, лучше, принимать по одной. Рассказы сборника, как страницы фотоальбома поведают о детстве, взрослении и дружбе, путешествиях и море, испытаниях и потерях. О вере, надежде и о любви во всех ее проявлениях.
«Я проснулся до будильника и лежу с закрытыми глазами. Отец допоздна слушал футбол и забыл выключить приемник. Это у него бывает, потому что в полночь, сразу после гимна, радиоточка замолкает сама собой. Правда, по транзистору, крутя колесико, можно поймать чужую, вихляющую музыку (дядя Юра называет ее «джазом») и смешное иностранное бормотание, даже китайское, похожее на кошачье мурлыканье…».
«Дом. Пошли домой. Пора домой. До дому бы поскорее доехать. Иди домой. Дома надо убрать.У меня такого не было. Никогда. Не было дома. Были места, в которых я жила – у бабушки или с мамой. Там, где жили они, и находился так называемый дом. Я не знала, что это такое. Дом обуви, дом одежды, дом быта – это я понимала…».
«Родилась я в курортном городе, похожем на редкую жемчужину. Он раскинулся на трех величественно огромных холмах, спускающихся с высоты горного плато к самому морю, что и определило его непростую и интересную архитектуру – перепады высот, сплошные опорно-подпорные каменные стены и здания, замысловато вписанные в этот ландшафт. Крыши двухэтажных зданий порой равнялись с проходящей выше них дорогой.Дом, в который меня принесли из роддома и где прошли первые семь лет моей жизни, так и вовсе был причудливо замысловат, даже с перебором…».
«Верка ревела. Ревела громко, с надрывом. Жалко ее было ужасно! Вот ведь трагедия – отец ушел из семьи. А семья была замечательная! Можно сказать, показательная семья. Но – была…».