Потерянный рай - [4]

По дороге свет фар дважды выхватывал из тьмы жуткие оскаленные хари с выпученными глазами и пеной на губах, но вообще-то поездка прошла без приключений.

Берт был дома.

Невозмутимо окинув Брайана спокойным взглядом (практикующий врач-психиатр в наше время и не такое видел), Берт буркнул:

— Чего встал столбом? Заходи.

Брайан хмыкнул и зашёл, изучая по дороге свои ободранные колени.

Берт, перехватив направление взгляда, преувеличенно равнодушно спросил:

— Что, грехи замаливал?

— Скорее, новые плодил, — мрачно ухмыльнулся Брайан.

Берт был полной противоположностью Клифски. Грузный, медлительно-мощный, саркастичный, с обманчиво сонным взглядом прищуренных холодных глаз. Взглядом усталого прожигателя жизни, внезапно и резко сменяющимся на мимолётный профессионально-пронизывающий, словно мгновенно фиксирующий полный анамнез душевного расстройства собеседника.

— Я пью коньяк, — объявил Берт, погружаясь в огромное кресло, стоящее так, что бра — единственный источник света — направленное Берту в затылок, оставляло его лицо в тени, озаряя не поредевшую с годами шевелюру нимбом. Зато собеседник был вынужден щуриться от яркого света, бившого прямо в глаза.

«Ему бы в полиции работать, а не в клинике», — подумал Брайан, невольно отводя глаза.

— Так сложилось, что сегодня я тоже постоянно пью коньяк, — стараясь оставаться серьёзным, сказал Брайан.

— Тогда принеси себе рюмку, — невозмутимо буркнул Берт, прикуривая сигарету.

«Да, это не Клифски», — подумал Брайан, поднимаясь и топая к бару за рюмкой.

Потом они сидели, пили коньяк и молчали. Берт пыхтел сигаретой, а Брайан просто бездумно разглядывал корешки книг на полках, полностью закрывавших одну из стен комнаты.

— Неужели ты всё это прочёл? — лениво спросил Брайан.

— Более или менее, — почти так же лениво проворчал Берт. — Конечно, тебя, как профессионального писателя, это удивляет — ты ведь привык в основном писать, а не читать.

— Ну почему же, — глуповато ухмыльнулся Брайан.

— А это болезнь такая… профессиональная.

— Вроде как необоримое желание постоянно ставить диагнозы?!

— Вот-вот, — невозмутимо кивнул Берт, — или как жажда того, чтобы твоё слово было последним. Своеобразный такой симптомокомплекс.

— Кстати, насчёт симптомокомплекса, — Брайан плеснул себе и Берту коньяку, выпил, «пожевал» губами и нехотя произнёс:

— У меня сегодня опять…

— Это написано у тебя на лице, причём крупными буквами.

Брайан осторожно пощупал опухший глаз и невесело усмехнулся:

— А там не написано, как с этим бороться?

— А ты у Клифски спроси. Это он у нас заранее знает все вопросы и к ним все ответы, только не всегда чётко ориентируется, какому ответу соответствует какой вопрос.

— Уже спрашивал.

— Это результат ответа можно видеть на твоём лице?

— Нет. Это, собственно, сам вопрос. — Брайан вытянул ноги во всю длину, отставил опустевшую рюмку и лениво спросил:

— А если серьёзно, что ты можешь сказать по этому поводу?

— Что ты хочешь услышать?

— Всё! От истории возникновения до отдельных историй болезни.

— Зачем тебе это, — Берт внимательно посмотрел на расслабленно развалившегося в кресле Брайана, — собираешься накропать очередной бессмертный шедевр на фактическом материале?

— Кстати, о шедеврах, — ухмыльнулся Брайан, — Клифски считает, что его заразили. И что заразу разносят люди умственного труда.

— Ну, это если считать то, чем ты занимаешься, трудом и при этом допустить, что он умственный, — добродушно ухмыльнулся Берт. — Но, как ни парадоксально, он, похоже, прав. Первые случаи странного заболевания, которое явилось предшественником теперешних Приступов, были зарегистрированы года два назад, и именно в вашей среде. Высоковероятно, что люди, считающие себя причастными к сфере деятельности, которую они высокопарно именуют литературой и искусством (сразу возникает здоровый вопрос, в чём коренное отличие первого от второго?) каким-то образом, если не разносят инфекцию, то, как минимум, её провоцируют.

— Ты это серьёзно? — неуверенно ухмыльнулся Брайан. — Или ты это придумал только что, чтобы очередной раз надо мной позубоскалить?

Берт вдруг стал серьёзным, и его глаза, словно когти хищной птицы, безжалостно впились в лицо Брайана. Брайан попытался не смотреть в эти жуткие бездонные глаза, но не смог отвести взгляд. На мгновение Брайан полностью утратил контакт с реальностью, а потом внезапно ощутил себя беспомощным зародышем, безвольно зависшим в густой вязкой жидкости.

— Перестань! — хрипло вьщавил Брайан.

Берт прикрыл глаза тяжёлыми припухшими веками (Брайан сразу же почувствовал, как стало легче дышать) и устало сказал:

— Я хотел продемонстрировать тебе наглядно, что на информационном уровне легко могут передаваться вещи чисто соматического плана, вызывая, на первых порах, функциональные нарушения, а в дальнейшем, возможно, и органические.

— Как это? — не понял Брайан.

— Очень просто, — буркнул Берт. — Я, например, могу внушить тебе «ожог», со всей симптоматикой и дальнейшим некрозом «обожжённого» участка кожи.

— Погоди-погоди, — встрепенулся Брайан, — ты хочешь сказать, что кто-нибудь специально…

— Нет, — сказал Берт, вставая и отправляясь к бару за новой бутылкой, — я хочу сказать: вполне вероятно, что среди обилия штампуемых вами шедевров есть некие подспудные течения, провоцирующие нынешнюю эпидемию. Информационно-интеллектуальная инфекция. Аналог, — на информационном уровне — синдрома иммунодефицита. Или, если тебе так будет понятнее, аналог компьютерного вируса, со всеми вытекающими последствиями. Компьютер — в нашем случае человеческий мозг, получивший дозу заражённой информации, оказывается инфицированным. Теперь к каким бы информационным блокам ни происходило обращение, вновь и вновь вирус будет заражать ранее совершенно безопасные слои информации. Ну и, естественно, при общении с вирусоносителем тоже происходит заражение.