Потерянный осколок - [31]

— Ликаны? — грустно поинтересовалась. Ясно, кто нынче преставился.

— Нет, хорошая моя, тело целое. А вот лицо от ужаса перекошено и глаза черны, как уголь. Понимаешь, о ком я?

Волколак покусай, я покойница. Понимаю, что я часто нынче упокоеваюсь, но что поделать, если столько существ мне этого желают. Почерневшие глаза, лицо искаженное гримасой боли и беззвучного крика следствие воздействия особых существ. Такое сделать могут лишь Проклятые, или по-другому — каратели. Они получают цель и не успокаиваются, пока не уничтожат ее. Натравить карателя можно только на согрешившего, или кого выставили грешником. Они потому и каратели, что не просто убивают, а именно карают за злодеяния. Мучают до тех пор, пока не посчитают правосудие свершившимся. Ходят слухи, что есть один отряд карателей на королевской службе у Гарны. Использование силы проклятых строго запрещено. Это ужасные потусторонние твари, которых контролирует некромант. А так как некроманты уже давно считаются нечистью, то и каратели вне закона.

Не сложно догадаться, кто решил замести следы. Но вот откуда знает об этом оборотень? С чего он вообще взял, что они за мной?

— Думаешь, с чего я взял, что они за тобой, — удивленно моргаю.

— Именно так и думаю.

— Они по твоему следу шли. Я немного пропетлял и походил за ними. Так они точнехонько по запаху одной красавицы идут, что к нам с запада прискакала. И вот интересно, прямо со стороны столицы, где нынче парочка некромантов и группа наемников сокровищницу разорили. Странно, правда. А еще страннее, что отряд королевских войск сегодня с утра мимо городских ворот прошел, а вот каратели, которых здесь вообще быть не должно, по городу шастают. Кому ж ты так насолить успела, плакальщица? — я испугалась.

Что он теперь делать будет? Сдаст меня им и спасет стаю? Конечно, сдаст! Оборотни к банши нежных чувств никогда не испытывали, не говоря уже о том, что у них проклятые на пороге топчутся.

— Хватит хмуриться, красавица. Я не за тем сюда пришел и все рассказал, чтоб карателям тебя на блюдечке подать, — он усмехнулся, оперся о косяк спиной и сложил руки на груди, — давай рассказывай, будем вместе думать, как тебя из города вывести незаметно.

— Правильно, прямо в пасть степным ликанам. Как раз третий день полнолуния. Даже косточек не останется, чтобы засвидетельствовать мою кончину.

— Опять царапаться пытаешься, кошечка? Успокойся. Я помочь хочу.

— С чего бы это? — и недоверчиво поднимаем правую бровь.

— С того, что одна баши когда-то давно очень помогла мне. Хочу вернуть долг.

— Я не та банши.

— Знаю. Ту убили, а значит, вернуть долг я могу только ее соплеменнице.

— И что же она такого сделала? — Ван на коленях пошевелился, причмокнул во сне и снова засопел.

— У тебя ноги еще не отвалились? — и подозрительно глянул на Вана.

— Тебя мои ноги вообще не должны волновать, рассказывай.

— Ну что ты опять шипишь на меня, я же не рычу.

— Еще чего не хватало.

— Злая ты, — и обиженная мордочка, — ладно. Когда мне было двенадцать весен, к нам на постой пришла женщина. Моя мать, как хозяйка, помогла ей устроиться. На пятый рассвет мы услышали истошный крик. Он как ледяной тайфун сковал наши сердца. Отец сказал тогда: «Смерть пришла». Я не понял смысла. Не понял и, когда мама не вышла работать в таверну, а осталась со мной и младшим братом на весь день. Она пела нам песни, рассказывала сказки, играла с нами и каждую минуту старалась обнять или поцеловать. Отец пришел только вечером, обнял мать и так и остался стоять. Впервые я видел, как по его щекам текли слезы. К полуночи спустилась та странная женщина. Она подошла к отцу с матерью и положила маме руку на голову. Моя мама безвольно осела в объятья мужа. Мы с братом кинулись к ней, а женщина закрыла глаза и не двигалась. Мы слышали лишь собственный плач и всхлипы, но когда банши открыла глаза, пришло облегчение. Не было ни скорби, ни отчаяния, только спокойствие и безмятежность. До сих пор я вспоминаю о маме с улыбкой, а не тоской. Позже я узнал, что мать была больна, и если бы не эта странная женщина, мы так и не смогли бы провести самый чудесный день вместе. Песнь банши не просто помогает душе уйти, но и уносит с собой скорбь, принося облегчение. Я понял это на собственном опыте. Мне незачем желать тебе смерти, плакальщица.

И я поверила. Каждый, кто хоть раз испытывал нашу силу на себе, уже с трудом верил в весь тот бред, что распространяли маги.

— Хорошо, как нам уйти из города и не попасть в лапы к ликанам? Проще завоевать королевство или эльфов ругаться заставить, — оборотень улыбнулся.

— Думаю, я заслужил право узнать твое имя, красавица.

— А чем тебе красавица не нравится?

— Тем, что это не имя. Меня зовут Алкайна Вайне из стаи рыжих волков. Я альфа по праву рождения и самого сильного в стае.

— Суардана Дэнитар, банши. По праву плакальщицы уже четыреста пятьдесят весен в бегах.

— Арк Тариван…м-м-м… Атар… вохм-м-м-ка… шир… — я даже не сразу сообразила, что это Ванюша во сне представиться решил. Он значит Арк Тариван Атар и какой-то там шир. Интересно.

— Чего это с ним?

— Он тебе тоже представился, — и посмотрев на растерянного оборотня, добавила, — не бери в голову.