Потерянный легион - [4]

– Ты больше не любишь меня, Винни? – раздался голос машины. В нежном грудном голосе послышались жалобные нотки.

Винателли снова покраснел, на этот раз до самых корней волос:

– Это программировал я сам, мэм. Вы ведь знаете, мне приходится…

– Проводить здесь много времени в одиночестве, – закончила за него Мартинс.

– Эй, Эль-Ти, – голосом, полным фальшивой жизнерадостности, сказал юный унтер, – колы не желаете?

– У тебя здесь и кола есть?

Он развернулся вместе с креслом, поднял защитную раму и открыл настенную панель.

– Ага, есть обычная, классическая, диетическая, пепси и лайт. Может, сандвич с ветчиной?

"Фан – мать ее так – тастика!" – подумала Мартинс. Она снова поглядела на экран перед собой. Дженкинс отхлебнул из своей фляжки и сплюнул окрашенную пылью воду за борт УНВ. В привязанных к задней раме корзинах вяло трепыхались цыплята. Ей внезапно стало тошно среди всех этих экранов, кондиционеров и свежих сандвичей. Наверняка на одном из этих экранов можно и порно смотреть. – Да будь я проклята, если понимаю, что у этой штуки общего с войной".

– Я сваливаю из этой жестянки, – решила она. – Открыть связь. – В шлеме щелкнуло. – Дженкинс, я перебираюсь к вам.

Выбираясь из люка, она услышала за спиной треск открываемой банки и шипение колы.

– Ну и на что это похоже? – поинтересовался здоровенный унтер. На нее он даже не посмотрел; они приближались к мосту Ремо, и все трое солдат в кузове УНВ держали ухо востро. Не только водитель, но и все остальные.

– Это долбаный круизный лайнер, только эконом-класса, потому что нет плавательного бассейна.

– Мамочка родная! – отозвался Дженкинс. Со своего места в задней части кузова он прекрасно видел следующие за ними сто пятьдесят тонн. Даже при том, что Боло делал не больше тридцати миль в час, они все чувствовали, как под ними трясется земля. – Странно, что следы у него совсем не глубокие.

– Площадь гусениц слишком большая, – объяснила Мартинс. – Давление на землю не больше, чем от твоего сапога. Но прокляни меня Господь, если я знаю, на кой хрен он нам сдался. Его не назовешь подходящим оборудованием для джунглей и 40-градусных горных склонов.

– Эй, Эль-Ти, я тоже не очень-то для этого подхожу, – крикнул от своего пулемета Риверез.

– Заткнись, Ананас! – отрезала она. Эту кличку стрелок заработал за лицо, испещренное угревыми шрамами.

– Черт возьми, а мы ведь запросто можем снять с него кондиционеры и видео, – сказал Дженкинс. – И все эти рождественские огни. Выкопать бассейн. Может, даже соорудить сауну.

– Забудь, Топе! – отрезала Мартинс. Дорога здесь шла под уклон, спускаясь в одно из крутых ущелий, прорезавших поверхность плато. На его дне текла небольшая речка, через которую почти век назад был перекинут железобетонный мост. Воздух стал еще более влажным, но, когда они оказались под пологом нескольких невесть как уцелевших больших деревьев, жара чуть-чуть отступила. В Сан-Габриэле осталось очень мало участков приречных джунглей, так как почти везде их вырубали ради красного дерева и тропического кедра, а землю возделывали до тех пор, пока плодородный слой почвы не смывался в реки. После того как крестьяне бросали свои участки кофе и марихуаны, склоны ущелий занимал очень густой и низкий кустарник. Лишь самые новые участки давали обильный урожай, и только это позволяло здесь жить.

– Вот дерьмо! – внезапно выругалась Мартинс и включила связь. – Стоп. Конвой стоп. Halto.

Как обычно, почти половина инди ее просто не слышали. Марк III вполне надежно закупоривал дорогу, так что ей хотя бы не приходилось беспокоиться о том, что кто-нибудь может въехать в зад их колонны на древней Татре. На конвой опустилась тишина, почти оглушающая после шороха и треска тяжелых шин, перемалывающих гравий и грязь. Облако пыли проплыло еще с дюжину метров, постепенно оседая свежим слоем на придорожной растительности.

– Какие проблемы? – поинтересовался Дженкинс.

– Чертов Марк III, вот какие! – рявкнула она, глядя на мост.

– Черт возьми, да он и пыль-то едва уминает, – запротестовал сержант.

– Да, вес распределяется чертовски хорошо, но он никуда не исчезает, все эти сто пятьдесят тонн. И этот сраный мостик ни за что не выдержит сто пятьдесят тонн. Винателли!

– Да, мэм?

– Тебе придется забрать свою железку и вернуться обратно в Чьюдад Роко, – сказала она. "Ну и облажались!" Она действительно заслужила звание "идиот месяца", коли умудрилась забыть об этом мосте. – Этот мост не выдержит вес твоего чудовища.

– О, нет проблем, Эль-Ти, – ответил Винателли. Его голос был раздражающе жизнерадостным.

Это был голос человека, юнца, сидящего в приятной прохладе и прихлебывающего ледяную колу; парня, в которого никто никогда не стрелял и который не провел четыре года в непрерывном ожидании смерти. Не в обычном страхе, а в самой настоящей уверенности, что ты можешь не дожить до завтрашнего утра. Ему не приходилось разряжать весь магазин М-35 в живот смертника Глорио и не приходилось падать в бункер вместе с его нижней половиной, в то время как оставшаяся снаружи верхняя испарялась в вихре жидкости и костяной крошки, поднявшемся при взрыве ранцевой мины…