Потерянный Ковчег Завета - [84]

Сестру Бибиато усадили на стул, который взгромоздили на низенький столик. Потом ее «трон» украсили цветами и венками. Она стала героиней вечера. Ее устами говорит Яхве!

На следующий день пошел сильный ливень. Из лагуны на деревню ползла свежая теплая дымка. Дождь, казалось, не прекратится никогда. «Иногда вот так неделю подряд», — заметил Тони.

Лило целый день. Но проливной теплый дождь нас не остановил.

Трактор подъехал к месту, где до сих пор молились женщины. Они молились всю ночь, и комната пропахла потом, возбуждением и священным рвением. Бибиато, в которой все еще пребывал дух Яхве и которую по-прежнему украшали водяные лилии из лагуны, вывели и усадили в трактор.

«Сестра Бибиато! Невеста Яхве! Невеста Малеза!»

За трактором шли пешком сотни человек. Когда мы прибыли на берег лагуны, женщины с великим почтением спустили Бибиато на землю. Они кидали на мужчин победные взгляды. Ведь Ковчег отыщут не мужчины, а женщины гогодала!

Бибиато пугливо озиралась, но без колебаний зашагала к заросшему высокими тростниками берегу. Она вошла в неглубокую воду, ступая по стеблям босыми ногами.

— Иди, Богале, — подгоняли меня женщины. — Иди с ней. Держись к ней поближе. Иди за сестрой Бибиато.

Женские руки подталкивали меня к воде, чтобы я был с Бибиато, когда она найдет Ковчег.

Старуха пробиралась через тростники. Скоро меня облепили пиявки. Я поминутно отдирал их и швырял обратно в воду. Вокруг нас тянулись по воде полосы крови. Мы зашли глубже. Я подумал: а не привлекут ли кровавые следы крокодилов (это я бы еще пережил) или водяных змей — этого бы я точно не вынес. Я приложился к фляжке и стал внимательно смотреть на тростник.

Тони шагал у меня по пятам. Вода уже доходила мне до пупка, а у Бибиато была видна одна голова, покачивавшаяся на поверхности, словно маленький кокосовый орех. Я спросил у Тони, умеет ли она плавать.

— Если будет нужно, Яхве научит ее. Главное, что сердцем она чиста… Годится только тот, кто очистит тело свое от скверны, — добавил Тони: он хорошо знал Евангелие.

Бибиато перестала топтаться и, вытянув руки в стороны, замерла на месте. Она вглядывалась в бесконечные заросли тростника. Старушка не знала, куда идти. Бибиато взобралась на груду тростниковых стеблей и потерла кулаками глаза. Оглядевшись по сторонам, она ринулась туда, где было еще глубже. Тони шепнул мне в ухо:

— В ней сейчас борются силы света и царь тьмы.

То же самое происходило и со мной, только несколько иначе. Мне показалось, что в мутной воде кто-то скользнул по моим ногам. Я сделал еще один глоток «Лафройга», стиснул зубы и зашагал дальше.

Бибиато снова остановилась. Влезла на другую кучку тростника и огляделась. Потом еще раз огляделась.

Очень просто, словно маленькая девочка, она сообщила, что не знает, куда теперь идти.

Мужчины заворчали. Героиню вечера, необразованную женщину, которая чудом начала писать, мигом забыли. Перед нами стояла обычная беззубая старуха, не знавшая, что делать дальше. Она как будто уменьшилась. И другие женщины тоже. За дело принялись мужчины. Отодвинув женщин в сторонку, они ринулись в воду. Здесь требовалось, балансируя с помощью палки, быстро перепрыгивать с одного тростникового «островка» на другой. Вокруг меня закипела суета: люди сбивали в кучку стебли тростника, топтались по грязной мути. Кто-то показал мне водяного ужа — тот валялся на тростнике, перебитый чьей-то палкой.

Водолаз, крепкий парень, профессиональный ныряльщик за «морскими ушками», забрался поглубже в кишащие крокодилами воды лагуны, побарахтался там немного, Но разглядеть ничего не смог — лагуну задушил тростник. Он абсолютно ничего не нашел: ни малейшего следа затонувших каноэ, ни спрятанного сокровища, ни золота. Ничего.

То, что в описании Тони было кристально-прозрачной лагуной, в которой прекрасно видны огромные лодки, в действительности оказалось вязким болотом; возможно, здесь что-то когда-то и найдется… но не сейчас и не при нас.

Рувим любил повторять еврейское присловье: «Не то что медведей, а даже и леса не видать». Сейчас он именно так бы и сказал.

Когда мы шагали обратно, пробираясь через тростники к каменистому берегу, Вайза, кажется, слегка — совсем чуть-чуть — приуныл. Объяснить случившееся он не мог. Но его вера в легенды предков никоим образом не пошатнулась. Из висевшего на плече пакета Тони извлек новые папки с текстами, таблицами, картами и рисунками Ковчега, которые, как он надеялся, помогут нам отыскать место, где он спрятан.

Тони показал мне цветную фотографию рисунка, выполненного в племени гогодала: горшок с изображением звезды Давида. Горшок обвивала змея с птичьей головой. Так принято изображать Ковчег, пояснил Вайза.

Когда мы возвращались с лагуны в Балимо, Тони объявил мне — причем у него глаза сверкали от волнения, — что вчера ему удалось поговорить с одной старой женщиной, которую он много лет не видел.

— Она очень, очень старая. Очень, очень старая женщина, и она знает очень, очень много интересного. О том, что происходило в древние времена. Вчера она мне рассказала, что вместилище Завета — здесь. Горшок с огнем — здесь! Он называется, сказала она, Авана Таба. — Тони сделал паузу и с победным видом закончил: — «Таба» ведь — еврейское слово?