Потерянные слова - [9]

— О чем папа ее спрашивал?

— Чего не знаю, того не знаю, но, когда он доел суп, казалось, что они знают друг друга всю жизнь.

— Ты догадалась, что они поженятся?

— Ну, я помню, что подумала: как хорошо, что Гарри умеет варить яйца, потому что Лили терпеть не могла проводить время на кухне. В общем, да, я подумала, что они поженятся.

— Потом родилась я, и Лили умерла.

— Да.

— Но, когда мы о ней говорим, она оживает.

— Никогда не забывай об этом, Эсме. Словами можно воскрешать.

Новое слово. Я вопросительно взглянула.

— Это значит возвращать из мертвых, — пояснила Дитте.

— Но Лили к нам никогда не вернется по-настоящему.

— Нет, не вернется.

Я затихла, пытаясь вспомнить продолжение истории.

— Потом ты пообещала папе, что станешь моей любимой тетушкой.

— Да, правильно.

— И что ты будешь всегда на моей стороне, даже когда со мной будет трудно?

— Я такое говорила?

Я повернулась, чтобы увидеть ее лицо. Дитте улыбалась.

— Это то, что Лили хотела бы услышать от меня. И я говорила совершенно искренне.

— Конец истории, — сказала я.

Апрель 1891

Однажды утром во время завтрака папа сказал:

— Слова на букву С, возможно, вызовут волнение ввиду фиктивной величины всевозможных вариантов.

Мне понадобилось меньше минуты, чтобы разгадать загадку.

— Фиктивной начинается на Ф, а не на В, — сказала я.

Папа не успел еще кашу проглотить — так быстро я ответила.

— Я думал, тебя слово всевозможных смутит.

— Оно тоже на В начинается и означает различных.

— Ответ принимается. Теперь скажи, какое определение тебе нравится больше всего, — папа протянул страницу черновика через кухонный стол.

Прошло три года после праздничного пикника в честь букв А и B, но они все еще работали над гранками для буквы C. Текст на странице уже напечатали, но некоторые строчки были зачеркнуты, а поля исписаны примечаниями папы. Если ему не хватало места, он приклеивал клочок бумаги к краю страницы и писал на нем.

— Мне нравится новый вариант, — сказала я, указывая на клочок бумаги.

— Что там написано?

— «Абы знать правду, пошли за юницей и услышишь ответ из ее уст».

— Почему он тебе нравится?

— Слова какие-то необычные, звучат забавно.

— Это просто старинные слова, — папа взял черновик и перечитал то, что он написал. — Видишь ли, слова со временем меняются: их вид, звучание, иногда даже их значение. У слов своя история, — он провел пальцем по предложению. — Если заменить их другими, то предложение будет звучать по-современному.

— Кто такая «юница»?

— Девушка.

— И я юница?

Папа взглянул на меня и слегка вскинул брови.

— Мне скоро десять исполнится, — напомнила я ему.

— Десять, говоришь? Ну, тогда нет вопросов. Оглянуться не успеешь — и ты уже юница.

— Cлова и дальше будут меняться?

Ложка остановилась на полпути к его рту.

— Возможно, но я думаю, если значение слова будет записано в Словарь, оно станет постоянным.

— Получается, вы с доктором Мюрреем можете дать словам любое значение, какое захотите, и нам всем нужно будет использовать их такими вечно?

— Конечно нет. Наша задача — прийти к согласованию. Мы обращаемся к литературным источникам, чтобы понять, как слово используется, потом придумываем ему определение, которое будет общим для всех значений. Это называется научным подходом.

— Что означает то слово?

— Согласование? Оно означает, что все согласны.

— Вы всех спрашиваете?

— Нет, умница моя, но вряд ли найдется книга, с которой бы мы не сверились.

— А книги кто пишет?

— Разные люди. Ну, хватит вопросов! Ешь кашу, не то в школу опоздаешь.

* * *

Прозвенел звонок на обед, и я увидела Лиззи. Она смущенно стояла на своем обычном месте за школьными воротами. Мне хотелось броситься к ней, но я сдержалась.

— Не показывай им свои слезы, — сказала она, взяв меня за руку.

— Я не плакала.

— Ты плакала, и я знаю почему. Я видела, как они тебя дразнили.

Я пожала плечами и почувствовала, как слезы снова наворачиваются на глаза, поэтому я стала смотреть себе под ноги.

— Почему они тебя дразнили?

Я подняла обожженные пальцы. Лиззи стиснула их и поцеловала, а потом так звучно чмокнула меня в ладошку, что я не смогла удержаться от смеха.

— У половины из них отцы с такими же пальцами, — сказала она.

Я удивленно посмотрела на нее.

— Святая правда! У тех, кто работает на литейном заводе, ожоги, словно клеймо, трубят на весь Иерихон[5] об их ремесле. А их малявки — негодяи, если дразнят тебя.

— Но я от них отличаюсь.

— Мы все друг от друга отличаемся, — ответила Лиззи, но она не поняла, о чем я хотела сказать.

— Я как слово alphabetary[6], — пояснила я.

— Никогда такого не слышала.

— Это одно из слов моих дней рождений. Папа говорит, что оно устарело и никто его больше не использует.

— Ты и в классе так разговариваешь? — засмеялась Лиззи.

Я снова пожала плечами.

— У них другие семьи, Эссимей. Они не привыкли говорить о словах, книгах и истории, как ты и твой отец. Некоторые люди чувствуют себя лучше, когда унижают других. Вот вырастешь, и все изменится. Обещаю!

Мы шли молча, и чем ближе подходили к Скрипторию, тем легче мне становилось.

Перекусив бутербродами на кухне вместе с Лиззи и миссис Баллард, я прошла через сад в Скрипторий. Работники доктора Мюррея, занятые либо обедом, либо словами, один за другим подняли головы, чтобы посмотреть, кто пришел. Я тихонько села рядом с папой. Он освободил немного места, и я достала из ранца тетрадь, чтобы выполнить домашнее задание по письму. Когда я закончила, я соскользнула со стула под сортировочный стол.