Потерянные - [28]

Тиса вдруг поняла, что тоже невольно улыбается Филиппу в ответ. И одернула себя. Не хватало, чтобы и она имела такой же глупый вид, как у всех девиц в этом зале. Девушка сдвинула брови. Как у него это получается? Наверняка, вэйновские штучки. Например, вэйно-духи, вызывающие общий щенячий восторг.

— Поверь мне, Филипп, — откликнулась Ордосия Карповна. — Будь у кого столь же безупречное воспитание как у тебя, они бы тоже говорили об этом. Что тут такого, если мать гордится воспитанием собственного сына? Где ваши родители, милая? — Тиса вдруг поняла, что женщина обращается к ней. — Почему они сами вас не представили?

Тиса упрямо поджала губу. К ним подплыла Тонечка, удерживая рукой подол платья:

— О, наша Тиса — дочь капитана Лазара. Вы разве с ним еще не познакомились? Капитан! Лазар Митрич! На одну минуточку.

Тонечка отправилась к кружку военных, прервала их беседу о прошедшей поездке в Ижеск и всех привела к вэйну, как пастух отбившихся овец. Кошкины и Лисовы отодвинулись и вернулись к козетке.

В суматохе Тиса уловила момент и скрылась от колючего взгляда Ордосии Карповны вслед за ними.

— Я так испугалась! — жаловалась Марика Ганне. — Я думала, сквозь землю провалюсь, когда она стала говорить про вырез. Разве он такой глубокий? А Филипп такой душка, скажи? Но мать его — настоящая грымза.

— Марика, тебе не к лицу такие слова, — нахмурилась Ганна.

— Но ведь это так, — протянула Марика.

Тиса наблюдала издалека, как отец вместе со старшинами и таможенниками назвал свое имя и коротко по-военному кивнул, представляясь Филиппу и Ордосии Карповне. Хорошо, что удалось улизнуть, подумала Тиса. Было бы неприятно видеть, как отец пытался бы строить из себя нормального папашу, представляя ее столичным гостям. Опять бы появилось это кислое выражение лица: да, позвольте представить, — это моя дочь, к моему вящему сожалению.

Вскоре Тонечка всех пригласила в чайную отобедать. Очень вовремя. У многих в гостиной уже урчали желудки.

Объявился Витер, и приветствовал Кошкиных и Лисовых.

— Разрешите проводить вас к вашим местам за столом, — предложил Витер Тисе и Ганне.

— Конечно, молодой человек. Буду очень признательна. — Амалия Валериановна уцепилась за руку старшины до того, как девушки успели ему что-нибудь ответить.

Витер с уморительной растерянностью на лице последовал в чайный зал со старушкой. Ганна и Тиса пристроились за ними следом. В толпу влились военные. И Тиса разобрала басовитый шепот Кубача: «Завтра же прикажу всему подразделению высинить головы в прачечной».

Глава 9 Видоскопы

Гости расселись. Во главе стола — виновники торжества и хозяева дома. Тиса и Ганна разместились рядом с семьей Кошкиных. Отец со старшинами и таможенники сели напротив. Стол ломился от яств. Округ своей тарелки Тиса обнаружила — жареного кролика в чесночном соусе с черносливом, салат «крассбургский», салат с маринованными патиссонами и жареными луковыми стрелками, салат с яйцами и икрой окуня, кувшин с яблочным киселем, графин красного вина, и еще всевозможные закуски.

Тиса налила в свой стакан яблочный кисель и отпила. Есть особо не хотелось. Но Витер уже положил в ее тарелку ножку кролика и налил в фужер вина.

Все гости накинулись на еду, словно изголодавшиеся волки. Сначала помалкивали, но потом разговорились. Вэйн отвечал на вопросы, которыми его заваливали все кому не лень.

— Какими судьбами к нам, Филипп Дронович? — спросил начальник таможни, откусив кусок утиной ножки.

Вэйн промокнул салфеткой идеальной формы губы:

— Всегда мечтал служить империи и побывать в ее девственных краях. Представился случай осуществить и то и другое. Отправился в вэйновий. Получил в распределительном отделе служебную путевку, и вуа-ля, вот я здесь.

— Как же нам повезло, что вас направили именно к нам, — пробурчал с набитым ртом Лавр. По его пальцам потек жир, и Тонечка ткнула его в бок.

— А какая у вас специализация? — спросил Флор Игнатьевич Лопухин, с важным видом положив руку на живот.

— Сельско-погодный факультет.

— Добро, — погладил длинную бороду Кузьма Ильин. — Прошлым летом — такая засуха стояла, что с поля лишь по центнеру и сробили. А в этом муха побила. Мы без погодника десяток лет, чай.

— Да, служил в наших краях до вас вэйн-погодник, — подхватил разговор Панин. — Угрюмый старик был. Жил отшельником на болоте. Но дело свое хорошо знал. Обязательно поспевал, помогал. А потом пропал, сколько голубей слали, так птицы с письмами возвращались. Находились смельчаки, кто к башне его ходил. Да все бежали в страхе. По болоту-то, говорят, черный латник бродит.

— Да сказки все это, — отмахнулся Флор Игнатьевич. — Вот птицу, говорят, там видели огромную. Это я верю. Она-то видать душечку старика и подняла в небо. А черный рыцарь, — это басня. Сочиняют дурни, лишь бы народ в страх вогнать.

— Э, не скажи кум…

Тиса коснулась ладонью лба.

— Что с тобой? — Ганна тронула рукав Тисы.

— Ничего, — сказала Тиса. — Я этого рыцаря, в одном из своих видений видела.

Ганна охнула сочувственно.

— Ты же говорила, видения от тебя отстали.

— Я тоже так думала. Но в последнее время, они словно с цепи сорвались.