Потерянные души - [6]

Стив обернулся и пошарил на заднем сиденье. Россыпь кассет – так вот где окончили свои дни эти кошмарные «Cocteau Twins», от которых тащилась Энн. Стив так и не понял, как это вообще можно слушать: сиплый девичий голос, который поклонники этой группы почему-то считали ангельским, и тошнотворно-бесплотная волна звука. Пустые пакеты из-под жратвы и россыпь банок из-под пива – опять же пустых. Наконец Стив выудил свой инструмент – обломок проволочной вешалки с крючком на одном конце. Потом он подумал, что, может быть, стоит подогнать «тандерберд» поближе к автомату – так, чтобы закрыть обзор с улицы. Но по здравом размышлении решил, что не стоит; если кто-то и проедет мимо, то в такой глухой час это может быть только тот, кто занят таким же неправедным делом, как и сам Стив.

Стив оглянулся на спящего Духа, потом встал на колени перед автоматом, просунул вешалку в прорезь для сдачи и легонько подвигал ею туда-сюда, пока крючок не зацепился. Он осторожно потянул, и его усилия были вознаграждены: на грязный асфальт посыпалась мелочь. Стив аккуратно собрал монетки, ссыпал их в карман, потом быстро забрался в машину, включил зажигание и помчался прочь.

Миль через двадцать Стив врубил радио на рок-волне, и Дух попытался решить, стоит ли ему возвращаться в мир живых прямо сейчас.

– Мы где? Еще в Северной Каролине?

– Ага. – Стив приглушил «Led Zeppelin» и повернулся к Духу в ожидании рассказа. Дух всегда пересказывал Стиву свои сны: иногда они были связными и яркими, иногда – бестолковыми и красивыми и почти всегда – чуточку страшными. Дух сел прямо и потянулся, разминая затекшее тело. Его легкий свитер слегка приподнялся, обнажив полоску голой кожи на животе. Бледная кожа, завитки золотистых волос. Пару миль Дух просто смотрел к окно, хмуря брови. Взгляд у него был рассеянным и слегка озадаченным. Это означало, что он вспоминает. Стив терпеливо ждал, и Дух наконец заговорил, тщательно подбирая слова:

– В ранней юности… они были просто очаровательными. Им было очень небезразлично, что о них думают другие, хотя они делали вид, что их это совсем не волнует. Они любили гулять по ночам, хотя по ночам их родной городок казался еще более грязным и серым. Они выходили из дома под вечер, они бродили по маленьким магазинчикам, легонько касаясь стекла и фарфора своими тонкими нежными пальцами. Им нравилось трогать красивые вещи: они брали их осторожно, двумя пальцами, как будто боялись испачкать руки в грязи их унылого города. – Он произнес слово «испачкать», как будто смакуя на языке глоток крепкого вина; и оно вдруг наполнилось темным, насыщенным вкусом. – Словно боялись испачкать руки. Старшие мальчики у них в школе обзывали их грязными, нехорошими словами – словами, которые пахли, как пахнут надписи на стенах в общественных туалетах. Но с ними никто не дрался, потому что все знали, что в близнецах есть что-то волшебное: Никто даже не сомневался, что однажды они переедут жить в большой город, где в окурках, мокнущих в сточных канавах, иногда попадаются бриллианты, а луна в синем бархатном небе похожа на круглый неоновый сыр – такая же яркая и ослепительная. И так оно и случилось. Они уехали в Новый Орлеан.

Дух на мгновение умолк, глядя на рельсы железной дороги, через которые они сейчас переезжали. Где-то вдали мерцали крошечные разноцветные огоньки – блуждающие огоньки фей из сказки, рождественские огни, хотя была только середина сентября.

Стив на мгновение закрыл глаза, вспоминая дорогу.

– А дальше? – спросил он. – Что было с ними в городе?

– Они стали сниматься в порно. Они же были близнецами, а богемная публика любит подобные извращения. Их порнография зеркальных отражений была высоким искусством. Они были как два Давида Донателло, изящные, утонченные и красивые – совсем не такие, как у Микеланджело. Андрогинные юноши, которые мазали друг друга губной помадой по всему телу. Город дал им все: всю свою роскошь и все утонченные извращения – из-за их ярких чувственных губ, и лениво прищуренных глаз, и их нежных рук. Они очень скоро пресытились и устали, но в постели они по-прежнему были неистовы и ненасытны. Они прожигали жизнь как могли, и вот уже вокруг глаз у них появились первые морщинки. Годы и годы неумеренной выпивки и дорогих сигарет, самых разных наркотиков и страстей неизбежно испортили их когда-то прелестные лица. Они гляделись в зеркало, как будто смотрели кино о приближении собственной смерти: в холодном жару, зачарованные и испуганные. В отчаянии они прижимались друг к другу, вгрызались друг другу в горло, надеясь, что кровь вернет им былую красоту – они пили пульсацию жизни. Но их кровь стала жидкой, разбавленной, слабой – когда-то насыщенный алый поток иссяк. Они перестали выходить из дома. Целыми днями валялись в кровати, как две иссохшие веточки. Часто они забывали поесть. Они просто лежали бок о бок и наблюдали, как расползается по потолку паутинка трещин – в точности как морщины у них на лицах. Они…

Пронзительный вой сирены расколол ночь надвое. Дух умолк на полуслове. В зеркале заднего вида отразились огни синей мигалки, лицо Духа в их отсветах стало мертвенно-бледным. Пустые пивные банки на заднем сиденье задребезжали.